androg

Водка потекла быстро, и разговор от обсуждения таланта одновременно пить и работать незаметно скатился к другим сверхъестественным явлениям реальной жизни.

Рассказывал Дрозд:

– Нормальный вроде как это... человек шел, вот, со всем инструментом. Просто единственное что: в лесу ночью один человек, считается, не ходит. То есть обязательно должна как минимум пара, а это один человек. И, в том числе, без топора. Без топора вроде как оно в лесу считается делать и нечего. А он идет один человек. Вот. Мы единственное что спросили – кто ты, человек? Чего один идешь и, значит, куда? А он остановился, вот так руку поднял и провалился. Если бы, то конечно днем, случилось, мы бы, если подумать, и посмотрели бы, куда провалился. А тут выходит ночь, единственное, что испугались. Вдруг засада. Утром как минимум посмотрели то место. А там рыхленько так бугорком насыпано. Кротовина будто. Ну, мы и решили, что это с турбазы пацаны в том числе баловались. Или за выпивкой пойти хотели. Довалили мы вроде как лес, разделали, а вывозить вечор через турбазу стали, а там крик и как минимум скандал – парень ночью, говорят, пропал. Вот такой инциндент. Так и не нашли. Не иначе как Зубр Зубатый его под землю утащил.

Все покивали, знающе поджали губы – да, да, мол, чего только не случится в лесу.

Дальше стал петь Вовка Дубровский:

– Лешка Шамонин мне рассказывал. После путчей всех через год-два. Ребятишки играли в посадке тополиной у дороги в город, и там шамонины трое тоже игрались, и подходит к ним старичок в белых калошах, с бородкой и сидорком на спине. Подошел и спрашивает: «Дети, вы Богу молитесь?» Дети испугались, разбежались, а старичок пропал. Прибежали сами трое к Шамонихе и говорят, что мы, мол, мамка, колдуна видели. А та дура-дурой, в церковь в городе еще при власти ходила, сказала, детям, что это они видели Николая Угодника. Вечером муж ее Лешка с гаража пришел и смеется – это говорит, не иначе дед Елизарыч из больницы шел. А потом спрашивают они у бабы Тони: Баб Тонь, а где дедушка твой, дед Елизарыч, чот не видать во дворе-то. А та и отвечает: Так он васейко в ночь помер, дочь с городу звонила в правление да передала через Валю секретаря. Тут все и перепаратились.

История эта в разных вариациях широко известная, и слушатели приняли ее с презрительным снисхождением. Типа этим еще мой пращур свою пращелыгу пугал при царе Горохе. Вовка почувствовал себя уязвленным.

– Ну, ладно, а вот про Бориху Партизанова инцидент. Пошли мы к нему на именины на кордон, он как раз кислушку навострился в стиральной машине за день ставить. Дрянь как попробовать, одни дрожжи на вкус. Ну и понятно мы ночевать остались, чтоб через лес впотьме не мотаться. Вот, стало быть, пошел я во двор, осень уже легла, сыро, дождичек, я, значит, жмусь под навес дровяной и в столб испражняюсь для меткости, чтоб с двух метров попасть. И вглядываюсь. И вдруг вижу – за столбом блеснуло. А темнота… только над крыльцом лампочка. Я ближе смотрю – блестит как железка, я еще ближе – пряжка что ли навроде солдатской, но не как сейчас со звездой, а старая, и висит как в воздухе, хоть и низко, а все равно не понятно как. Я нагинаюся и обратно вдруг как вспыхнет над пряжкой два глаза желтых! Я аж на поленницу упал! И как завоет! А собака у Борихи все молчала, а тут заскулила жалобно ровно от страха. Я в дом. Кричу: Спокойно, мол, я – Дубровский, а чо там у вас на дворе творится?! Бориха ржать – это говорит собака дедова, а ошейник из ремня старого с пряжкой. Ну, я, понятно, успокоился, а утром смотрю за дровяником – нету следов собачьих. Да и дед Партизанов уж года два как помер.

К удивлению Вовки эта история тоже не произвела никакого фурора на аудиторию. А только вызвала многозначительные усмешки и переглядывания между Дроздом и дядей Петей.

– Чего вы? – обиделся Вовка.

– Эх, – ответствовал Дрозд, – ты мальчишка еще мал и глуп, не видал ты еще больших…

Вовка знал эту присказку и потому сразу перебил.

– Ну и чо, чо?!

Пояснил ситуацию дядя Петя.

– Это верно, что деда Борихина – Змея Партизанского собака. Только не собака это, а волк. Его Змей привадил, когда в войну в наших лесах партизанил. Да не его одного, а, говорят, целую стаю. Вот волки и ходят возле хозяйского дома. И волки эти с тех пор не просто волки.

– Чего ты, дядь Петь, говоришь? У нас сроду партизан не было! Какие партизаны, когда до нас немцы и на тыщу километров не подошли.

– Эх, – все ж таки решил договорить свое Дрозд, – ты, мальчишка, еще мал и глуп, не видал ты еще больших…

И Дрозд сказал чего «больших» не видал Дубровский и на том обсуждение этого инцидента закончилось.