Филатов Игорь

Когда я прочёл задание этой «домашки», у меня не возникло сомнений писать или не писать. Я тут же дал себе слово: вывернусь наизнанку, но напишу. Уж такой-то малости заслуживает человек, который, сам того не зная, подарил мне веру в себя. Благодаря ему я узнал, что у меня есть особый, редкий дар, который делает меня практически волшебником. Я и до этого был неплохо «упакован» в смысле способностей, но этот дар переводил меня (по крайней мере, в собственных глазах) совершенно в другую весовую категорию — любимца муз, вдохновенного творца, одним словом, небожителя.

Дело в том, что другие мои таланты так или иначе требовали немалой работы, чтобы проявиться и материализоваться во что-то путное. Например, я хорошо пою, это знают все, кто знает меня, но похвалы типа «ой, какой красивый голос!» меня не трогают. В голосе у меня ничего особенного нет, зато я умею работать над ним и с ним. Объём этой работы может испугать кого угодно, а я просто привык «пахать», и у меня нет другого способа выдать хороший результат на этой ниве.

Я делаю хорошие аранжировки — здесь абсолютно то же самое. Писать стихи для меня — вообще мученическое, выморочное, иссушающее мозг занятие. С прозой чуть легче и чуть приятнее, но и тут всё решает только время, проведённое за клавиатурой. Верные признаки того, что может что-то получиться — мозоли на пятой точке и резь в глазах. К этому я тоже привык. Но иногда так хочется воспарить! Так хочется, чтобы получилось сразу — легко и непринуждённо!

Так вот, поэт Семён Кирсанов дал мне эту возможность. Он словно сказал мне: «Дружок, вдохновение существует. Сейчас ты узнаешь это волшебное чувство, когда откуда-то в тебе появляется то, что невозможно вымучить и придумать, оно появится в тебе, словно кто-то другой, гораздо более талантливый, чем ты, поработал, довёл всё до совершенства и подарил тебе. Ну-ка, вслушайся в мои стихи…»

У меня был шок, когда я, глядя на стихотворение «И мне бы», вдруг услышал мелодию. Словно я уже давно знаю песню с такими словами и много раз её пел. С моей стороны не было НИКАКИХ усилий! Эта мелодия зазвучала сразу, прямо с этими словами, я даже услышал проигрыш между куплетами. Фантастическое чувство!

Когда шок прошёл, я быстренько записал мелодию нотами, чтобы не забыть. При этом был абсолютно уверен, что забыть её невозможно, она словно золотая нить сверкала в стихотворении и связывала все слова. По-другому спеть эти стихи казалось невозможно. Вернее, возможно, я даже попытался, но все остальные варианты были настолько хуже и искусственнее, что не выдерживали никакого сравнения с «золотым сечением».

Сборник Кирсанова был не мой, он попал ко мне случайно. Я листал его и через каждые две-три страницы натыкался на стихотворения, которые совершенно так же были «озвучены» неизвестно кем туда заложенными мелодиями. У меня до сих пор хранится нотная тетрадка, в которой я лихорадочно, вкривь и вкось записывал эти мелодии. Их несколько десятков. Некоторые из них я уже оформил в песни: сделал аранжировки, спел и записал. Есть среди них совершенно не такие, с какими я обычно работаю, казалось бы, они не в моём вкусе, сам бы я сроду такого не сочинил. А Кирсанов дал мне редкую возможность побыть другим. Я бы сказал, побыть Кирсановым. Что-то мистическое есть в этом. Я не пытаюсь объяснить такую безусловную для меня связь с поэтом, просто принимаю её как данность. И конечно, у меня к Семёну Кирсанову отношение особое. Я перечитал его почти всего, и знаю многое о его жизни, а когда стал внимательнее знакомиться с его творчеством, выяснилось, что на его стихи написано много песен, в том числе и на те, которые «услышал» я. Он, вообще, очень «музыкальный» поэт.

Так вот, прознав, что иногда можно творить вот так — практически без усилий — я на каждый стих теперь смотрю немного другими глазами: ищу, можно ли его «разломить» по мелодии, не сверкает ли в нём эта «золотая» ниточка? Иногда бывает — с отдельными стихами (даже здесь, на сайте было). А ещё с двумя людьми я «поймал волну» практически, как с Кирсановым. Есть такой поэт Александр Крестинский (умер в 2005 году), довольно известный как детский поэт. И некий Евгений Журавлёв, самодеятельный поэт, с которым я как-то пересёкся по случаю. Чуть ли не каждый стих этих двоих отзывался во мне мелодией. Есть и тетрадочки с набросками, есть и готовые песни.

Готов и я к новым встречам. Последнее время, честно говоря, я стараюсь брать в работу только те стихи, на которые не надо сочинять мелодии, которые уже «звучат». Во-первых, облегчаю себе работу, во-вторых, всё равно конечный результат песен «по вдохновению» всегда лучше, чем вымученных и сконструированных.

Наверное, кому-то и стихи нашёптываются свыше. Я им не завидую, потому что для меня символ вдохновения — ниоткуда взявшаяся мелодия. Я всегда жду таких мгновений, потому что они довольно близки к тому, как я представляю себе счастье.

А для стишка я готов и поковыряться, такой антенны у меня нет. Буду брать трудолюбием.