Мелькир

Опустевший огромный дом. Дом, хранящий воспоминания. Воспоминания детства.

 

Сквозь задёрнутые шторы пробиваются слепящие лучи зимнего солнца, освещая старый шкаф, забитый литературой ушедшей эпохи.

 

Шелест пожелтевших страниц отражается эхом ностальгии в полупустом зале. Но стоит только открыть…

 

Вот журнал «Вокруг света», где описываются уже давно несуществующие страны, где размещены фото диковинных мест, которые во времена железного занавеса можно было увидеть только на картинке. Наивные статьи, рассказывающие о быте каких-то африканских племён, или описывающие жизнь диких животных.

 

Сейчас всего лишь один клик мышки может перенести нас в любую точку мира. И можно чуть ли не в реальном времени увидеть всё как приукрашено, так и без прикрас.

 

А вот любимый мамин «Семья и школа». Статьи ведущих светил науки того времени. Уже устаревшие и давно потерявшие актуальность. Или разбор писем читателей.

 

Нынче это всё за считанное мгновение ока можно прочитать на любом форуме, да ещё и интерактивно поучаствовать в дискуссии на тему.

 

И кто, кто в современных реалиях это всё будет читать? В наш продвинутый век компьютерных технологий и высокоскоростного интернета?

 

Во времена отстутствия оных голод до информации заставлял людей хватать с прилавков любое чтиво, активно подписываться на периодические издания и выметать свежие газеты из киосков, быстрее, чем горячие пирожки с подноса столовой общепита.

 

Сейчас же всё переходит в другую крайность: перенасыщение информацией. Информационное ожирение. Что ведёт за собой, как и любой патологический процесс, некую болезнь, проявлениями которой являются эмоциональное отупение и лень.

 

Беру пару подборок, связываю их капроновой лентой, чтобы вынести к ближайшему мусорному контейнеру. А что поделать? Вряд ли кто-то будет это читать, имея в руках мобильный гаджет — блюдчеко, по которому крутится яблочко, показывая то, чего душа пожелает.

 

Руки дрожат, невольно воспоминается роман Рея Бредбери.

 

А что там дальше? А дальше полезные и редкие книги, которые не так просто было достать: «Как починить ламповый телевезиор», а рядом в коробочке, собственно, сами лампы. А на шкафу, в чехле, и виновник сыр-бора, который уже смысла чинить нет, когда всё телевиденье давно уже стало цифровым.

 

Под этой книгой подмигивает другая «Мир транзисторов», всё, как и полагается, в порядке эволюции. А вот транзисторный телевизор я уже давно продал.

 

Куча конспектов, схем, как готовых, так и собственноручно прорисованных. А вот и остатки недотравленных плат, какие-то конденсаторы…

 

Целая эпоха. Эпоха юности. Беззаботности. И… целого музыкального центра в моём исполнении.

 

Так и быть, центр оставлю. Если его перепаять, он вполне себе ещё ничего будет.

 

А вот бумага… которая когда-то имела ценность, отправляется в пакет, а затем, вместе со мной к ближайшему бачку.

 

Ставлю пакет на мокрый асфальт. Из него с укоризной смотрит «Виндовс 98. Установка».

 

— Эй, браток! — вырвывает меня из созерцающего оцепенения хриплый каркающий голос.

 

Оглядываюсь и вижу мокрого, грязного, нечёсанного мужика, от которого несёт перегаром вперемешку с мокрой псиной.

 

— Не бросай в бак, я сейчас заберу. Мне как раз тут на чекушечку...