Сон командарма Штерна
Прелюдия
Созданный в одной из шарашек (тех, кто не знает, что такое шарашка, отправляю к произведениям Александра Исаевича Солженицына, лучше него об этом явлении не поведал миру никто) сонограф был засекречен много-много лет!
Он оставался невостребованным до самого последнего времени. Изобретённое несколько лет назад сновидение хотя и не получило пока столь широкого распространения, как, скажем, фотография или видеосъемка, но оно сразу же пришлось по душе людям творческих профессий. Писатели, композиторы, художники уже обзавелись сновизорами и создают собственные сонотеки, широко используемые ими при написании произведений.
Сновидение «выпустило на волю» узника секретных архивов – сонограф. «Недоделанный» секретный прибор был, наконец-то, рассекречен.
Как теперь стало известно из рассекреченных архивных материалов, были сделаны записи снов нескольких десятков узников застенков НКВД. Но сонограф – это ещё не сновизор. Записать-то записали, а вот просмотреть… Как и во многих других случаях война и наше извечное разгильдяйство помешали довести дело до ума.
Современным инженерам, на счастье, не составило большого труда сконструировать адаптер, позволивший воспроизвести записи, сделанные на сонографе, при помощи современного сновизора.
Мне удалось просмотреть сны Штерна, записанные в те часы, когда после долгих допросов с пристрастием он отключался в своей одиночке. Я думаю, в те минуты легендарному командарму снилось всё самое дорогое из того, что этому предшественнику команданте Че Гевары (самого «раскрученного» на сегодняшний день революционера, соратника Фиделя Кастро) пришлось пережить за его не слишком длинную, но бурную, жизнь.
По иронии судьбы биография Григория Михайловича Штерна оказалась на долгие годы тоже засекреченной, наравне с открытиями и изобретениями засекреченных Королёвых, Харитонов, Басовых и Прохоровых.
В застенках ему снилось детство, проведённое в небольшом украинском городке Смела (в настоящее время – районный центр Черкасской области). Юношеские гимназистские проделки. Конные походы времён гражданской войны. Курсантские счастливые годы в белокаменной столице. Испания. Халхин-Гол.
Это – своего рода реконструкция сна, а не подлинный сон.
Ещё один нюанс: сны – это не свидетельские показания под присягой, которые можно «пришить к делу». Нам снится не только то, что происходило когда-то с нами, но очень часто и то, что мы где-то видели или слышали, или, о чём мечтали. Доказательство тому – всем нам (думаю, что всем) снились полёты. Взмахнул руками, и… Не важно, чуть выше забора или под облака.
Необходимые комментарии даются непосредственно в тексте.
Не будем забывать этическую сторону вопроса – фактически несанкционированный просмотр чужих снов. Сны – это даже не интимные письма, это – нечто гораздо большее…
Если я невольно перешёл здесь некую невидимую грань – читатель мне судья. Ну, и моя совесть.
6 мая 1938 года. Штерн.
Пейзажи за окном поезда постепенно преображались. Резко континентальный климат западной Сибири всё более явственно и решительно проступал характерными изменениями в окружающей природе. Вместо широких полей и лиственных рощ перед глазами теперь пролетали тёмно-зелёные массивы монументально стоящих хвойных лесов. Сосновые, еловые, пихтовые, лиственничные, иногда кедровые боры.
Мозг уставал от этих мелькающих живописных картин. В то же время в голове возникали мысли: а не бросить ли всё к чертям собачьим. Сойти с поезда, срубить пятистенную избу, завести корову, забрать из Москвы Сонечку,
[Они поженились с Софьей Марковной в 1925 году, когда той было 18 лет, и теперь она жила в Москве с его мамой. Не знаю, были ли у Григория Михайловича Штерна любовницы. Может быть, всякое бывает… Точно знаю, что они с Сонечкой нежно любили друг друга. Она терпеливо ждала его из таких длительных «командировок». А через несколько месяцев разлуки ему снились вот такие сны. Любимая жена не снилась…]
родить десяток сорванцов, перевести сюда весь свой арсенал (ружья, пистолеты, карабины, шашки, бинокли, фотоаппараты), забыть весь остальной мир, и просто жить.
От однообразия походной жизни, от ограниченного жилого пространства у пассажиров появились явные признаки пресыщения и муторошной какой-то усталости. Поэтому когда проводник, обходя с утра поочерёдно своих подопечных, заглянул к ним в купе и объявил о том, что сегодня – банный день, в глазах приунывших путешественников запрыгали весёлые чёртики.
- А парная тоже будет? – спросила Лина и игриво посмотрела на проводника.
Проводник глянул в сторону Штерна и, уловив в его взгляде нотки осторожного одобрения и недоверчивого сомнения, невольно улыбнулся.
- Для вас организуем, но времени у вас будет два часа, с двенадцати
до двух. Надеюсь, уложитесь?
- А как же веничек? – Не унималась вошедшая в раж Лина.
- Будет вам и веничек, организуем.
«Баня» была организована в одном из туалетов. В половине двенадцатого, когда очередной посетитель закончил процедуру «помойки», проводник принёс туда и включил самодельный электрический обогреватель. Электрики называют такие устройства «козлом». Но это был скорее не козёл, а козлик, аккуратно, вполне профессионально закреплённая на куске асбестовой трубы проволочная спираль, которая тут же налилась малиновым светом. На крышку унитаза проводник поставил ведро с кипятком и погрузил в него зелёный, остро, и в то же время приятно пахнущий, веник.
В начале первого парилка была готова. Григорий и Лина, а они решили париться вместе, разделись в коридорчике перед импровизированной баней. «Предбанник» был вполне комфортным, стеклянное окошко в двери, ведущей в вагон, завешено плотной занавеской, дверь в тамбур закрыта на ключ, мусорный ящик превратился в скамейку, на которую они сложили одежду.
Штерн вошёл в «парную» первым и затащил за собой за руку Лину. Собственно, она не сильно и упиралась.
- Ой! – деревянная решётка на полу была неожиданно горячей, но не настолько, чтобы обжечь.
- Пижма! Веник из пижмы, это же надо. А запах! Ну, веселись душа! – Григорий, отставив ведро с водой в уголок, взобрался на крышку унитаза. У потолка воздух был совсем горячим. Он хлестнул себя несколько раз веничком по бокам. - Красота! Сейчас я тебе уступлю место.
Они поочерёдно поднимались на импровизированный «полок», затем опускались на пол, и, присев на корточки, тяжело дыша, отходили от таких приятных истязаний тел жаром, хлёсткими ударами веничка, резким запахом эфирного масла. Явственно ощущался во рту какой-то дубильный привкус, слегка напоминающий тот, которым бывает наполнена вся носоглотка при использовании дубового или берёзового веника. Но вкус во рту от пижмы был неподражаем!
Казалось, все поры тела открылись и жадно впитывают в себя этот витающий в воздухе аромат. Голова была лёгкой и ясной. Раскрепощённый организм звенел и улетал в небеса.
Два часа пролетели, как один миг. Облившись холодной водой, они вышли в предбанник. Распахнули до отказа окно. Попили прохладного весеннего воздуха.
Прихватив свои вещички, проскочили коридором в купе. Там, не одеваясь, они долго лежали на похрустывающих от крахмала простынях, каждый на своём диване. Проводник не только заменил постели, на столе появились стаканы с крепким чаем. Как ни странно, пить не хотелось. Они лежали, приходя в себя. И думали. Каждый о своём.
