Вновь возвращаюсь к пушкинской строке
Когда на сердце смутно и тревожно,
Когда не видно света вдалеке,
Я открываю книгу осторожно
И припадаю к пушкинской строке.
Стремительна, легка, тяжеловесна,
Светла, дерзка, робка, громка, тиха,
Заботлива, как ангел мой небесный,
Меня обнимет музыка стиха.
Мелодии божественной звучанье
Моей душе – спасенье, камертон
Для струн израненных сомненьем и печалью:
Тон – полутон - два тона - полутон...
В тоске ночной, безлунной и бессонной,
Когда ломают копья честь и страсть,
Ищу ответ в поэзии бездонной:
Как жить, и не упасть, и не пропасть.
Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить,
Но…» Дальше что? Потеря велика!..
И выбор горький горестной Татьяны
Меня поддержит вновь через века.
Вот снова осень очи мне чарует,
Стоят деревья в зимнем серебре,
Блестит мороз, и даже снег ложится
По-пушкински: на третье, в январе.
Я жизнь свою пишу тихонько прозой,
Но помню: есть стихов цветной полет,
Им волю дай – и посреди морозов
Все расцветет, заблещет, оживет.
Им волю дай – и сразу все проснется,
Польется вдохновенье через край:
Идей подкинет, рифмой засмеется,
Рассыплет стопы – только подбирай!
Конечно, я совсем не поэтесса,
Но слышу юной Музы звонкий глас,
И вот моя бескрылая лошадка
Карабкается тоже на Парнас.
На суд потомков я не претендую,
Хотя признаюсь, что была б не прочь
Услышать от Великого Маэстро:
«Ай да Петровна! Ай, собачья дочь!»
Когда на сердце радостно и ясно,
Когда клубятся рифмы вдалеке,
Я возвращаюсь к песне строк прекрасных,
Вновь припадаю к пушкинской строке.
20.06.2014
Когда не видно света вдалеке,
Я открываю книгу осторожно
И припадаю к пушкинской строке.
Стремительна, легка, тяжеловесна,
Светла, дерзка, робка, громка, тиха,
Заботлива, как ангел мой небесный,
Меня обнимет музыка стиха.
Мелодии божественной звучанье
Моей душе – спасенье, камертон
Для струн израненных сомненьем и печалью:
Тон – полутон - два тона - полутон...
В тоске ночной, безлунной и бессонной,
Когда ломают копья честь и страсть,
Ищу ответ в поэзии бездонной:
Как жить, и не упасть, и не пропасть.
Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить,
Но…» Дальше что? Потеря велика!..
И выбор горький горестной Татьяны
Меня поддержит вновь через века.
Вот снова осень очи мне чарует,
Стоят деревья в зимнем серебре,
Блестит мороз, и даже снег ложится
По-пушкински: на третье, в январе.
Я жизнь свою пишу тихонько прозой,
Но помню: есть стихов цветной полет,
Им волю дай – и посреди морозов
Все расцветет, заблещет, оживет.
Им волю дай – и сразу все проснется,
Польется вдохновенье через край:
Идей подкинет, рифмой засмеется,
Рассыплет стопы – только подбирай!
Конечно, я совсем не поэтесса,
Но слышу юной Музы звонкий глас,
И вот моя бескрылая лошадка
Карабкается тоже на Парнас.
На суд потомков я не претендую,
Хотя признаюсь, что была б не прочь
Услышать от Великого Маэстро:
«Ай да Петровна! Ай, собачья дочь!»
Когда на сердце радостно и ясно,
Когда клубятся рифмы вдалеке,
Я возвращаюсь к песне строк прекрасных,
Вновь припадаю к пушкинской строке.
20.06.2014
Когда на сердце смутно и тревожно,
Когда не видно света вдалеке,
Я открываю книгу осторожно
И припадаю к пушкинской строке.
Стремительна, легка, тяжеловесна,
Светла, дерзка, робка, громка, тиха,
Заботлива, как ангел мой небесный,
Меня обнимет музыка стиха.
Мелодии божественной звучанье
Моей душе – спасенье, камертон
Для струн израненных сомненьем и печалью:
Тон – полутон - два тона - полутон...
В тоске ночной, безлунной и бессонной,
Когда ломают копья честь и страсть,
Ищу ответ в поэзии бездонной:
Как жить, и не упасть, и не пропасть.
Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить,
Но…» Дальше что? Потеря велика!..
И выбор горький горестной Татьяны
Меня поддержит вновь через века.
Вот снова осень очи мне чарует,
Стоят деревья в зимнем серебре,
Блестит мороз, и даже снег ложится
По-пушкински: на третье, в январе.
Я жизнь свою пишу тихонько прозой,
Но помню: есть стихов цветной полет,
Им волю дай – и посреди морозов
Все расцветет, заблещет, оживет.
Им волю дай – и сразу все проснется,
Польется вдохновенье через край:
Идей подкинет, рифмой засмеется,
Рассыплет стопы – только подбирай!
Конечно, я совсем не поэтесса,
Но слышу юной Музы звонкий глас,
И вот моя бескрылая лошадка
Карабкается тоже на Парнас.
На суд потомков я не претендую,
Хотя признаюсь, что была б не прочь
Услышать от Великого Маэстро:
«Ай да Петровна! Ай, собачья дочь!»
Когда на сердце радостно и ясно,
Когда клубятся рифмы вдалеке,
Я возвращаюсь к песне строк прекрасных,
Вновь припадаю к пушкинской строке.
20.06.2014
Когда не видно света вдалеке,
Я открываю книгу осторожно
И припадаю к пушкинской строке.
Стремительна, легка, тяжеловесна,
Светла, дерзка, робка, громка, тиха,
Заботлива, как ангел мой небесный,
Меня обнимет музыка стиха.
Мелодии божественной звучанье
Моей душе – спасенье, камертон
Для струн израненных сомненьем и печалью:
Тон – полутон - два тона - полутон...
В тоске ночной, безлунной и бессонной,
Когда ломают копья честь и страсть,
Ищу ответ в поэзии бездонной:
Как жить, и не упасть, и не пропасть.
Как в омут: «… вас люблю, к чему лукавить,
Но…» Дальше что? Потеря велика!..
И выбор горький горестной Татьяны
Меня поддержит вновь через века.
Вот снова осень очи мне чарует,
Стоят деревья в зимнем серебре,
Блестит мороз, и даже снег ложится
По-пушкински: на третье, в январе.
Я жизнь свою пишу тихонько прозой,
Но помню: есть стихов цветной полет,
Им волю дай – и посреди морозов
Все расцветет, заблещет, оживет.
Им волю дай – и сразу все проснется,
Польется вдохновенье через край:
Идей подкинет, рифмой засмеется,
Рассыплет стопы – только подбирай!
Конечно, я совсем не поэтесса,
Но слышу юной Музы звонкий глас,
И вот моя бескрылая лошадка
Карабкается тоже на Парнас.
На суд потомков я не претендую,
Хотя признаюсь, что была б не прочь
Услышать от Великого Маэстро:
«Ай да Петровна! Ай, собачья дочь!»
Когда на сердце радостно и ясно,
Когда клубятся рифмы вдалеке,
Я возвращаюсь к песне строк прекрасных,
Вновь припадаю к пушкинской строке.
20.06.2014
