Под собою не чуя ни ног, ничего

***

Под собою не чуя ни ног, ничего

вообще под собою не чуя,

я лечу посмотреть на него, на того,

на кого и смотреть не хочу я.

 

На лету зацепляя густой частокол

указательных местоимений,

я роняю горящий в стекле мой глагол,

он, погасший, скользит по ступеням.

 

Понимаю, что страх, понимаю, что сон,

что стою в стороне — понимаю,

только видится мне, что я — это он,

что я жгу, убиваю, ломаю,

 

это мне рукоплещет безглазое мы,

мне поют разночинцы апраксии-с.

Через боль обожжённой красной каймы

разгрызаю три корочки цахес —

 

эта страшная трапеза судного дня,

этот яд, поглощаемый всуе,

не убьёт ни его, ни отчасти меня,

но похожую часть не спасу я.