Последнее солнце лета

Последнее солнце лета – скудное, неласковое и скупое.

Тучка-доярка небо молочное над перелеском доит:

звонкие струйки-жгутики, вёдра озёрные. Вот коромысло – неси.

Ступор безветрия. Деревья костыльные, апатия веток, нет сил.

…Первый приступ осени – театр нервного срыва, разлуки. По сцене

носится февочка с улицы Койкого. Стар логопед, косноязычно обсценен.

Держит скамейка дешёвый портвейн – апокалипсис плюс три единицы.

Февочка смотрит на дедушку: древний, блестящий пиджак пометили птицы.

На синей рубахе остались следы от погонов. Длинные, засаленные рукава –

их бы отрезать, на тряпки для пыли пустить. Будет наука вам

и всем своим, которых возраст берёт: пятнеют бабушки, дом на краю городишка.

Жизни вино трепещет в гранёном стакане – много сахара, много слишком.

Дед ругает больные ноги, диабет и вино: мать их всех, перемать.

Я по-кошачьи жмурюсь. Февочка слушает ругань, пытаясь поймать

что-то доступное для понимания: доброе, ласковое и родное.

Солнце садится деду на плечи. Февочке скучно, прижалась к нему и ноет.

Я ухожу за кулисы, ловя отголоски мата отборного и нытья.

Последнее солнце лета – во мне. А в нём, может быть, я.