легенды осени

И на зов прилетала пичуга к её двору —

длинноногая, тонкая. Белая, точно цапля.

Не спешила с руки угощение клювом цапнуть,

лишь пустыми глазами окинув замшелый сруб,

вдруг кричала — пронзительно, громко. Будила луг,

он пугался спросонья, скрывался в туманном дыме.

Дженни к птице привыкла и даже дала ей имя —

то, что слишком давно говорить разучилась вслух.

• • •

А тогда был сентябрь. И на картах любой расклад

обещал перемены. И руны ложились странно.

Серебрилась с утра паутинка в оконной раме,

в синей чашке томился заваренный шоколад.

 

Гость пришёл и привёл за собой череду примет.

 

Ветер путался в прядях растрёпанной медной чёлки.

Листья падали с яблонь, вихрились, касаясь колко,

добавляя сумятицы внутренней кутерьме.

Скольких прежде ласкала — не вспомнила б в этот миг:

ни красивых, ни умных, ни сильных и ни весёлых.

Стал единственным — долей, скупой на дары, дозволен —

рядом с ним засиял, задрожал и взорвался мир.

 

Дженни, рыжая ведьма, так скоро настал Самайн.

Хлеб кидали в костёр, от углей зажигали свечи…

Ты предвидела, Дженни, что счастье не будет вечным.

Ты предзнала — его в дальний край заберёт зима.

Тот, который унёсся с метелью по скатам крыш,

расколол твоё сердце на сотню осколков острых,

что в напрасной погоне вспорхнули в морозный воздух,

там приняв очертания белых пичужьих крыл.

• • •

Безнадёга восьми сентябрей остудила ум —

правда, са́днит в том месте, где раньше стучало сердце.

Не доходит отчаянный клич до пределов серых,

только и́з лесу птица спешит на её «ау!»