Морок альвов

Стой же, Тирле, мой мальчик. Ни шагу за поворот!

Антрацитовой тьме Свартальфхейма не уберечь

тех, кто, бликом янтарным ведом, не страшась, бредёт

вглубь пещерных спирально-извилистых галерей.

 

Не гляди и не слушай… Но если пройдёшь вперёд,

то у самых корней заповедных угрюмых гор

ты узнаешь, ах, Тирле, как в плен навсегда берёт

хардингфеле глубокий и взбалмошный вскрик-аккорд.

 

Неподвижно и немо, не в силах взмахнуть рукой,

вдруг застынешь в восторге: средь мечущихся теней

тонких тел хоровод — безупречно един и скор —

ворожит, подчиняясь зовущей с собой струне.

 

В чёрный камень алтарный течёт золотой ручей.

Искры Силы медово мерцают сквозь монолит…

Тирле, милый, поверь мне, напрасно твой страх исчез —

горным альвам досужий людской интерес претит.

 

Подойдёт и коснётся рукой середины лба,

лёгкий выдох взъерошит соломенно-светлый чуб,

и уже не поймёшь: то ли видел, а то ли спал,

и приснилась — так странно! — волшебная эта чушь.

 

На рассвете, проснувшись в лесу у подножья скал,

возвратишься, как пьяный, с больной головой в село,

и узнаешь от встречных: с тех пор, как в горах пропал

мальчик Тирле, бедняга — уж лет двадцать пять прошло…