присно...
И ад на волю,
где синь живая,
коленкой выпнет.
Вдохнув свободно,
Нева волною
седой встречает.
На сфинксов рыкнет —
сегодня модно...
Не спится деве… Лунный силуэт
разбрызгивает свет колоколов.
Немая темнота — не домосед,
целует в морды каменные львов.
Усталость предъявить готова счёт,
а ночь, при попустительстве луны,
монетками дождя стекло сечёт —
и затаились, не приходят сны.
Рябит в канале тёмная вода,
мерцая, как погаснувший экран.
По временно-пространственным следам —
вкушающий эмоции гурман —
колдует древний каменный колосс.
Сошлись в рукопожатии мосты.
Фигурной вязью из морских узлов
небрежно чертишь на листах пустых.
Полову скинь из одеяла слов —
зовут, зовут музеи и холсты.
Шпиль Петропавловки всегда готов
дуэлить с эхом: спор до хрипоты,
кто секундантом станет в никуда…
Там самолёты вьются из газет,
там память образует города,
где игры поважнее, чем обед…
Оставь! Твоя мечтательность смешна.
Холодным брызгам отвори окно.
Пусть яркость обретут полутона
в рассветном наваждении цветном.
Когда аля/р/мит ветер поутру —
в обнимку зонт и крыша. Небосвод
зависнет — капли до кафе ведут,
ждут на столе и чай, и бутерброд,
и снова оживает телефон,
протягивая буквенную нить.
А в форточку живительный озон
спешит гарсон заботливый впустить.
Застывший молчаливый менуэт,
как две планеты — солнце и земля...
А где-то, по-ночному неодет,
я размешаю сахар для тебя.
