in air
Зари отрежем, бисквита как —
восполнить от вкуса цвет.
Пока ещё чувства остры. И наг
свет от свечи, словно жала взмах —
делит на дольки сюжет...
А когда растечётся рассвета багряная росстань,
пряча звёздочки-стразы в светлеющем небе простуженном,
чуть смущаясь, нанижешь колье — поцелуи-жемчужины —
оставляя на коже отметин алеющих россыпь.
Настороженно ухо окна к щебетанью овсянки.
Апельсинничать утро? Завидуй. Твори заклинание.
Разбуди этот праздник — дразни — станешь птицею раннею?
Разохоться, вспорхни, завлеки — юркой ласточкой манкой.
Заласкаю, разнежу, попытка — не пытка. С подходцем
поднимаясь к губам, кружевное сметая бесстрастие,
зоны вен у ключицы сминать, обвинив в соучастии,
постепенно, поградусно. Лакомство тонко. Не рвётся.
Мел ли, мрамор ли в блеске зеркальном стекла отражённый.
Льнущий лён простыни — ненадёжным укрытием телу, и
в попурри запулив — рок-н-ролльно, отвязно, по-белому —
забывайся в экстазе, скользи по поверхности стона.
Доверяя ладоням в познании тайн полнолуний,
арабески объятий плетём, в интерьер зачеканены.
И в росе лепестки так нежны и полны ожиданием,
и податливы дерзкой энергии ветра бурунной.
Вен ключичных нектар — по измятому — с жадностью выпит.
Парабеллума ночи пробел резонирует гаммами.
Оторваться от неба… Патрон в барабане… и… замерли —
парой тварей, простреленных пулей бризантной навылет…
• • •
Лежим подлуненным лоскутком.
Насытились, как зверьки.
Солнце волнует — раз, голоском.
Солнце волнует — два, колоском
ресничек. Щекочет. Замри.
