Одиночество грустило в одиночестве

Одиночество грустило в одиночестве:

— Боже мой, прости, что я к тебе без отчества!

Не избавишь ли? —

увесиста пощёчина.

 

Что же? — Опыт вековой, рука отточена.

Бить наотмашь — не любить, не льстить, не потчевать!

Видно, осень достаёт, помимо прочего:

что ни день, то дребедень многопоточная,

плюс дурацкая молитва полуночная

светит в глаз с угла Москвы юго-восточного...

 

Сколько нас?

Одни сыны, другие — дочери

верой более, чем сексом озабочены.

 

Бог бы сам,

бы сам,

бы сам

со всем высочеством

предпочёл бы соскочить и с одиночества,

и с поста — за три верста прочь от пророчества.

Но сидит, не получая сверхурочные,

на обочине и раздаёт пощёчины…

Вместе с ним,

не зная смысла, пользы, отчества

одиночество грустило в одиночестве.