— Ты тоже не любишь корпоративы? Тогда посиди со мной. Выпьешь? Морс? Ну пей свой морс. А это — для меня? Пиво с водкой? Однако… Не думал, что ты такие коктейли мешаешь. За мной понаблюдала? Ты права: я только так и пью, а по отдельности бесполезно — не пьянею.

Поговорим?

Нет, тебя не обманули: я действительно работал ментом. С восемьдесят девятого. До пенсии доработал, а потом уже в коммерцию подался. И о чём же тебе рассказать? Самое отвязное? Хм…

 

Было это в девяностом, когда я работал в райотделе города N.

В то время как раз расхлёбывали последствия первой «рыночной» загогулины — кооперативов на госпроизводстве. Весь бизнес кооператоров строился на мизерных государственных ценах: выкупали за копейки более-менее ходово́й товар и пускали его в спекуляцию. «Деловые» занимались «бартерными сделками», а по сути — брали продукцию по госценам, меняли у капиталистов на импортный ширпотреб и продавали здесь с накруткой в пятьсот или больше процентов.

В итоге получилось так: в магазинах — шаро́м покати и небольшой продуктовый набор по карточкам. Зато у кооператоров: комиссионки, коопторги, барахолки, базары — покупай что угодно, но совсем за другие деньги. Валютой фарцевали в открытую, даже у метро стояли с табличками «куплю продам доллары».

 

Заметь: статьи Уголовного кодекса за валюту и за спекуляцию ещё не отменили, но люди перестали уважать власть, а вместе с ней и закон. Бандиты, рэкет, «крыши»… — преступность зашкаливала, а в милиции — зарплата копеечная и кадры разбегаются. У нас на весь отдел: две печатные машинки и один исправный «бобик»* — крутитесь, как хотите.

Мы с мужиками, конечно, подрабатывали: то грузчиками, то могилы копали… А где ещё, чтобы без оформления и расчёт сразу?

 

И вот идём мы ночью с подработки, видим: склады бомбят, ну просто классика — сто сорок четвёртая в крупном размере, группой лиц, с проникновением. Скрутили мы красавчиков и наших позвали — мы-то не «при исполнении» были.

 

Ребята приехали, всё зафиксировали, задержанных с похищенным — к нам в отдел, допросили потерпевшего, оформили товар, вызвали эксперта — всё как положено.

Красавчики рыдают и явку с повинной пою́т — любо-дорого. И тут звонок «сверху»: всех отпустить, дело свернуть. Это, оказывается, и не преступление вовсе, а детки очень серьёзных пап «немного пошалили». Да уж, совсем «немного» — до десятки с конфискацией.

Снова вызываем потерпевшего, а он — в бега́: видать, дошло до него, что для бартера за рубеж была отправлена продукция такого завода, который налево в принципе не может ничего продавать.

И что делать с товаром? Нет дела — нет вещдоков**. А товар дорогой, взяли по протоколу, значит, требовать будут с того, кто подписал, то есть с Петровича (мы с ним в одном кабинете работали). Сложили мы коробки в углу, а в коробках — спорттовары: одежда, обувь и шесть аквалангов с ластами и масками — красивые, жёлтые с чёрным.

 

Три месяца Петрович отгонял от вещичек желающих прибарахлиться — фирменный спортивный костюм был тогда самой модной и везде уместной одеждой, даже для жениха на свадьбу. Не веришь? Зря — у меня фотографии есть: невеста с фатой и в белом платье фасона «тортик с цветочками», а жених — в «адидасе» и лакированных классических туфлях.

Вот ты смеёшься, а нам в Советском Союзе откуда было знать, как надо одеваться? У меня жена целое лето бегала по улицам в турецких штанах и майке, а потом выяснилось, что это — пижама. Так-то.

 

Молодыми мы были и настолько нищими, что «фирмо́вый» спортивный костюм, закрывающий сразу все дыры в гардеробе и делающий тебя шикарно одетым в любом месте и в любой компании, был пределом мечтаний. Да если ещё с кроссовками… Только не с нашими зарплатами, вот и облизывались на те коро́бочки.

 

На четвёртый месяц начальство привело к нам «пополнение»: братьев Маматолиевых — дескать, вот вам будущие коллеги, научи́те их работать и больше на нехватку кадров не жалуйтесь.

Ты бы видела эти кадры! Стоят три совершенно одинаковых задохлика: мелкие (мне по грудь) — ну чисто дети, чернявые, уши лопушками, глазки узкие, лица тарелочкой, все, как один, улыбаются и лопочут с таким акцентом — хоть переводчика зови. Да ладно бы ещё лопотали по делу, а то ведь бестолковые… Е-моё! У нас, конечно, дефицит кадров, но не настолько же! Петрович как их личные дела прочитал, так и началось… Оказалось, что родились наши близнецы первого апреля — этакая первоапрельская шутка супругов Маматолиевых.

 

Похохотали мы от души. Но я-то успокоился, а у Петровича сбой программы случился: по кабинету туда-сюда бегает, глаза горят, что-то бормочет, руки потирает, достал новый чистый журнал и увлечённо так в нём что-то пишет-чертит — один лист, второй. Потом журнал закрыл и к коробкам…

Возвращаюсь через два часа и вижу: стоят наши «богатыри» навытяжку и едят глазами начальство, а Петрович им наставление даёт: «Идёте вы, товарищи, патрулировать город вот по такому маршруту. Непорядки — пресекать, нарушителей — задерживать и, так сказать, блюсти спокойный сон советских граждан».

Какой там «сон» в четыре часа дня? Но «трое из ларца» прониклись, по карте маршрут запоминают, про порядок задержания спрашивают.

А потом Петрович и выдаёт: «А теперь самое важное: вот уже неделю всем милицейским патрулям положено иметь при себе акваланги. Сами понимаете: тут у нас водохранилище, а преступники ушлые пошли — то нож в воду выбросят, то сами на лодке норовят скрыться. У вас должны быть все средства, чтобы надлежащим образом среагировать. Акваланги — дефицит, но нам повезло: нашему райотделу, как самому близкому к водохранилищу, это ценное снаряжение обеспечили».

И после этого Петрович на голубом глазу начинает вручать Маматолиевым те самые жёлто-чёрные акваланги, ласты и маски под роспись в журнале. Это он, оказывается, «Журнал выдачи аквалангов» так увлечённо в обед сочинял. Причём, как хитро сделал: на двух страницах записи с датами, фамилиями и подписями — мол, получали акваланги и до вас, не вы первые.

 

Аквалангисты наши лопочут, что не умеют управляться с «новым милицейским снаряжением», а Петрович им покровительственно так: «Завтра я проведу с вами тренировку, а сегодня некогда. Но порядок есть порядок — надо патрулировать с аквалангами. Служба такая. И аккуратнее с ними — вещь дорогая, если что — вычтут из зарплаты».

 

Надо сказать, акваланг — штука громоздкая и тяжёлая. Маматолиевы «новое снаряжение» взять-то взяли, а как его с собой таскать? Петрович всю эту красоту на слабенькие спины пристегнул, а ласты и маски куда? Он сгонял в канцелярию за шпагатом и привязал ласты и маску сзади к ремням. Представляешь картину? Ушастики в милицейской форме, с аквалангами, которые мешают равновесию так, что заносит, и ластами, которые при ходьбе стучат наших суперменов по чему ни попадя.

 

Мы с Петровичем держались до последнего. А когда мы братцам из окошка помахали… я так больше никогда не смеялся. Мужики на наш хохот сбежались, мы им — всё как есть… В общем, в этот день уже никто не мог спокойно работать: то в одном, то в другом кабинете смех.

 

Но на этом не закончилось. Через пару часов «патрулирования» потянуло Маматолиевых на Родину: они отклонились от маршрута и зашли (такие красивые!) на работу к папе в ресторан «Манас». А в это время у папы праздновал юбилей большой милицейский чин, который и был пособником милицейской карьеры наших аквалангистов.

 

Скандалище был… Но обошлось — тогда в начальстве ещё советские менты оставались — с чувством юмора и с пониманием.

 

***

Акваланги-то? Да забрал их кто-то. Потерпевшего того за день до памятного патрулирования выловили из водохранилища с признаками насильственной смерти, а вещички мы честно поделили.

С тех пор у меня всегда были и спортивный костюм, и кроссовки.

 

Примечания:

* "Бобик" (милицейский бобик) - жарг. обиходное название небольших вседорожных автомобилей советского производства (УАЗ-469, ГАЗ-67Б и других моделей УАЗ)

** Вещдоки - разг. вещественные доказательства по делу.