О чистоте литературного языка.
Продолжение разговора о чистоте литературного языка, которое на страницах ПБ затронул несравненный FO в начале января 2018 года.
Речь пойдёт о прилагательном «ОДИНАРНЫЙ».
Это «слонопотам» русского языка наравне с такими шедеврами, как
«спинжак» – крестьянское восприятие слова пиджак (то что одевается на спину) или с детским восприятием слова лопатка, как «копатка» . Но эти слова не попали в список литературных, а рассматриваемый шедевр употребляется не только людьми далёкими от литературы, но и современными поэтами и писателями.
Эту вербальную химеру можно сравнить со скульптурными наподобие: сфинкса: (Льва с человеческим лицом) у подножия пирамиды Хеопса в Египте, Грифона (Орла с львиным торсом),или Тигрокрыса из мультика «Тайна 9 той планеты», или с древнегреческими мифологическими персонажами Минотавра (Человека – быка) и Сирены (Девы с рыбьим хвостом, и чарующим пением).
Происходит слияние русского количественного «один» с французским прилагательным «простой, обыкновенный», что по звучанию вполне приемлемо и почти неразличимо: «ординарный» и «одинарный». Получается анекдотическая ситуация (в министерстве на обеде присутствовали два китайских представителя: Сунь Хун Чай и Вынь Су Хим – Звучит , как для русских, так и для китайцев одинакого, а смысл различный).
И здесь возникает ещё одна орфоэпическая особенность, способствующая возникновению этого шедевра: от числительных, два, три можно произвести склонение по родам – двойной, тройной и двойная , тройная, а от слова один анологичное действие произвести невозможно. По-русски звучит очень коряво прилагательные «одинный, одинная», поэтому так называемые прилагательные «одинарный и одинарная» вполне гармонично встраиваются в звуковую цепочку склонений числительных: «Одинарный и одинарная, двойной и двойная, тройной и тройная».
Таким образом, звукосочетание «одинарный» мимикрировало под русскую словесность и вошло в аналы академических словарей русского языка, несмотря на абсурдность возникновения, что произошло при советской власти в 60 тые годы прошлого столетия.
Так «фейки», выражаясь по современному, становятся действительностью.
Привожу этимологическую справка.
«Одинарный»...
Навигация: Правильно ли мы говорим > О некоторых особых словах - ошибках > «Одинарный»...
Это слово — новинка, доказывающая, что русская речь продолжает коверкаться иногда самым неожиданным образом.
Этот сорняк на ниве русского языка появился недавно, но пытается укорениться. Более того. Это слово находит даже своих защитников, как «происходящее» от слова «один». Во всяком случае мне это пытался доказать видный писатель.
Давайте разберемся в природе этого слова, ошибочного и враждебного духу и смыслу русского языка.«Одинарный» — это искажение слова «ординарный», пришедшего к нам от французского «ordinaire» («ординар»), что означает «обычный», «рядовой», «порядковый», «заурядный». Французское «ordroaire» в свою очередь происходит от латинских слов «ordo» («ордо») — «порядок», «ordinarius» («ординариус») — «порядковый», «обычный».
В эпоху Петра I слова, связанные с корнем «ордо», проникли в русский официальный язык. Так постепенно появились у нас слово «ординар» и производные от него, например: «Вода поднялась выше ординара» — то есть выше обычного (среднего, нормального) уровня; «субординация» (воинское подчинение низших чинов высшим), «ординарный профессор» — то есть занимающий штатную должность; «экстраординарный» (сверхштатный, необычный).
Возникли также слова «ординарец» — военнослужащий, состоящий при командире для выполнения поручений и передачи приказов, «ординатор» — врач лечебного учреждения, ведающий отдельной палатой... О человеке обыкновенном, заурядном, ничем не выдающемся стали говорить «ординарный». Со временем слово «ординарный» в значении «обычный» стало противопоставляться понятию «двойной», означая «не двойной»: «ординарная комната», «ординарные рамы», «материя ординарной ширины»...
Но слово это было не всем понятно. Вот тут-то — при помощи не очень культурных людей — и вступила в свои права известная нам «народная этимология», то есть осмысление непонятного слова. Эта «народная этимология» очень близка по сути к «детской этимологии», о которой так много пишет Корней Чуковский в своей замечательной книге «От двух до пяти» («мазелин» вместо «вазелин», «копатка» вместо «лопатка», «папонки» вместо «запонки» и пр.)
