Между выстрелами

Мысли путались в голове, перебивая друг друга. Хотелось подумать обо всём сразу, но никак не удавалось остановиться на чем-либо дольше нескольких секунд. Сердце разгонялось в своём желании вырваться наружу, по мере того как отточенная речь говорящего подходила к логическому концу. И вот он, конец. Приговор был зачитан, ружья вскинуты, рука командира поднята. Последнее, что должен был услышать осужденный: „пли“.

– „Я ухожу.“ - Закончила она. Так прозвучало „пли“.

Это было наказание за преступление, к коим, конечно же, относится измена. Осужденный осознал свою смерть не сразу. Понимание пришло несколько месяцев спустя. Он возвращался с работы, ковыляя по широкой людной улице. Во встречном пешеходном потоке, его взгляд выделил мужчину средних лет, невысокого роста. Незнакомец спешил, его движения были резкими, а глаза бегали из стороны в сторону. „Наркоман,“ - подумал осужденный. – „Потенциальный преступник.“ - Дополнил он своё впечатление секундой позже. И тут, к нему пришла эта мысль. Он подумал, а что если этот неизвестный, проходя мимо него, вдруг выхватит, например, нож, да и ударит его один или несколько раз. „Что делать в этом случае?“. Мужчины благополучно прошли мимо друг друга, но мысль продолжила свое развитие в воспалённом воображении осужденного. Он представил, что удар пришёлся в область живота. Ему показалось странным, что крика о помощи не было в сценарии его действий. По его предположениям он бы инстинктивно согнулся, прикрыв рану рукой, а после сел бы или лег, в зависимости от самочувствия, посреди тротуара, просто ожидая смерти, даже несмотря на то, что на дворе был апрель, и температура колебалась в районе семи градусов. Осознав своё безразличие к жизни, и просуществовав с ним несколько секунд, осужденный впервые понял, что он мёртв. Он хотел было испугаться, но страх к нему не пришёл. Мертвые — достаточно одинокие существа.

В то время у него появилась привычка бесцельно бродить по городу. Как измученные внутренними противоречиями герои классика бродили по Петербургу, так новоиспеченный мертвец слонялся по городу трёх мостов. Вечерами он ходил по одним и тем же маршрутам, которые, как правило, охватывали центральные улицы правого или левого берега. Иногда его путь проходил через Чернавский мост. В такие дни он по несколько минут стоял у перил, разглядывая краски города в отражении серого зеркала водохранилища.

Во время своих прогулок мертвец пришёл к выводу, что если бы одиночество нивелировалось только лишь наличием себе подобных, у него была бы приличная компания друзей. Он любил заглядывать в лица прохожих. Возможно, он пытался разглядеть там орудие, способное пробить брешь в стене безразличия к окружающему миру, да и к себе, но вместо этого, он всё чаще натыкался на своё отражение, одетое в разные одежды, ходящее разными походками, но одинаково утомлённое жизнью. Стена высилась и крепчала. И если поначалу он ещё мог временами заглядывать за неё, вставая на носочки, то уже спустя несколько месяцев после услышанного „пли“, стало невозможным достать её вершины даже в прыжке.

Он сидел в парке, смотрел на тело замершего голубя и не понимал, почему его собственное тело и тела других мертвецов продолжают функционировать. „Почему они пьют, едят, некоторые даже смеются. Какой в этом был смысл? В ежедневных походах на работу, встречах друзей, покупках и переездах. Ведь они мертвы. Если есть высшие силы, создавшие всё это, то зачем им такая бездушная игра? А если их нет, то, всё равно, зачем? Было бы логичнее и, наверное, справедливо, если все мертвецы последовали примеру голубя и легли на уже нетёплую сентябрьскую землю, в ожидании своего полного с ней единения, за неимением причин по ней ходить.“ - Думал он.

Но одним декабрьским утром, сидя в том же парке, мертвец заметил знакомое лицо. В распознавании лиц он достиг уровня швейцара дорогого отеля, поэтому ошибиться не мог. Он видел его в мае, июле и августе, и тогда лицо принадлежало мертвецу. „Но как такое возможно, что в декабре оно стало живым? Может быть, её стена была не такой уж и высокой, и она смогла через неё перебраться?“ - Подумал он. – „Впрочем, какая разница“. - Его устраивал безжизненный статус, он так с ним свыкся, что даже и не думал о его смене, хотя, на примере встреченного лица, и осознал реальность успешности потенциальной попытки.

Вернувшись домой, мертвец вдруг понял, что ружья снова были вскинуты, и приговор уже зачитан, на этот раз им самим. „Впрочем, какая разница.“ – прозвучало „пли“. Он лег под своей стеной, ожидая воссоединения с землёй.