Встретимся у Шарлеманя

Ответерившись, вечер приутих,

осеннюю оставив лету метку

к восторгу овороненных чертих,

на женсовет слетевшихся в беседку.

Они здесь старожилы. Помнят всё

с галантно-восемнадцатого века.

Какой сюрприз теперь преподнесёт

им двадцать первый в образе узбека,

что листья подуставшие метёт.

 

Ах, Летний сад, сентябрь тебе идёт,

и не стесняясь, лезет на рожон,

и золотит тебя до изумленья.

Раскрой, геометрический пижон,

свои легенды и свои виденья.

 

Когда-то в той беседке островной

застольничал наш первый Император.

Другим в зачёт – похмельный выходной,

а он с утра бурлил как горный кратер:

пусть будут сбоку Марсовы поля,

а сад переВерсалит короля.

 

Потом владели садом чередой

во многом иностранные принцессы,

был при дворе французский – как родной

(теперь-то знать не знает ни бельмеса).

А там, уже где разрушался грот,

играл шалун Онегин и, некстати,

застукал в сад допущенный народ

его создателя без шляпы и в халате.

 

И променады совершал Крылов

с фигурой грузной, явно не для вальса,

и сочиняя басни про козлов,

присел, забронзовел, распьедестался,

и лицезрел однажды бунтаря,

в нехудшего стрелявшего царя,

которого спасли не лейб-гусары,

а вот ведь как, крестьянин Комиссаров.

 

Двадцатый был не склонен к политесам.

Похожая на кошку поэтесса

с большим талантом и огромным бантом

свои стихи вверяла Гумилёву,

как жить, ещё не зная, эмигрантом,

как кровь его, расстрельного, вишнёва.

Сад сиротел с единственной отрадой –

Ахматова восславила ограду...

 

И я кормил тут шустрых воробьёв,

употреблял коньяк у тех скамеек,

что был трехзвёзд и четырехрублёв

и медным от двенадцати копеек.