Поэтическая дуэль

Дата начала
22.03.2015
Дата окончания
25.03.2015
Поэтическая дуэль завершена
победа
vs
Смотрю, ничего не подозревая, какой-нибудь фильм или читаю книгу-необычную прозу или стихи, а, может, наблюдаю за людьми(очень люблю их разглядывать, придумывая, как они живут, какая у них семья, какие мысли...) и тут-на тебе-придумались строчки. Побежала, записала, на худой конец напечатала на компе и хорошо еще, что не забыла сохранить. Но это еще полбеды. Хуже, когда ОНИ приходят ночью, а вставать ну неохотааа. Пытаешься запомнить, даже говоришь себе:"Было четыре мысли". Утром:бац! Я же что-то там придумала! В голове-пусто. Похнычешь про себя и ну чешешь на работу! Вы скажете:гениальные строки нельзя забыть. Значит, это были не гениальные.

  Вариант второй: задели, разозлили, расстроили. И сразу откуда-то(как у настоящего графомана) полезли строки. Или несчастная любовь. Или кто-то очень талантливый. Да-да! Они-то как раз и придают ускорение. Хочется подражать. И вот тут-тупик. Ведь это должны быть ТВОИ мысли. И писАть, как и пИсать, надо, когда уже невмоготу, как сказал классик из Одессы.

  Ну ладно, что-то выстраивается. То, на чем настаивает душа. И тут врываются муж, дети, соседи! Что им всем от меня надо? Конечно, настоящие поэты пишут даже на коленке, манжете, салфетке. Но я-то ненастоящий. Пока.И вот-кажущаяся удачной(а, может, даже гениальной) РИФМА ускользает! Печалька, как говорят современные подростки. И ты думаешь, что уже НИКОГДА такой не найдешь. Но-находишь.

 Правда, кажется, ты где-то ее уже видела. Или слышала. Утешаешь себя, что все уже было сказано-пересказано. Вот, в музыке всего семь нот, поэтому все песни друг друга немножечко напоминают. А может, это отголоски прошлой жизни? 

  Так, образность и яркость. Встаешь, подходишь к зеркалу, всматриваешься в себя. Нет, с таким лицом образно не напишешь. Тоньше надо быть, тщательнЕе. Пережить что-то этакое. Чтоб дрожь в коленках. 
Подруга интересуется, как, мол, разве ты не пишешь стихов? БОЛЬШЕ не пишешь? Ага, вспомнила юность нашу студенческую, ага. Нет, говорю, муза с мужем не уживаются. Страдать надо, слезами заливаться, чтоб потянуло.
  Ну, наконец-то написала. Смотришь, чтоб не было бесконечным, монотонным,надоедающим, как у некоторых. Чтоб дочитали до конца.Так. рифмы вроде все на месте. Так себе, зато есть. И свои. Это так мне кажется, что свои.Главное, найти читателя, который сам не пишет. Восхищение обеспечено.

  Вроде что-то про мессидж тут говорили. Ну-ну.

  Так вот, когда дело доходит до мессиджа, оказывается, что его должны найти сами бедные читатели, так как я и так здорово потрудилась. Добывала из словесной руды, а также из сора, но намела его не на улице, а с книжных полок своей души опять же.

  Да его и искать не нужно. Я добрую половину стихов(а то и больше) начинаю писать с финальной строчки(или строчек). так что вывод обеспечен.

  Теперь сдуть бумажную пыль, подправить шрифт, и вперед!
Небо вечерами тяжелеет и медленно тонет в воздухе. Оно пытается вырваться, рождая в вышине белые всплески облаков, но силы покидают его, облака тускнеют, и уставшее небо безнадежно и тихо опускается к земле. Сначала оно перестает видеть Солнце, затем дозорные башни Эмпайр-билдинг, и в конце концов, задохнувшись, падает спиной на черный асфальт, широко раскинув руки…
            И наступает Ночь…
            Наступает… хм, странно. Что-то вроде огромного черного ботинка, давящего город. Быть может, полуночникам, не успевшим закончить дневные дела, так и кажется. Но они не знают всей глубины Ночи – всего лишь полуночники, они засыпают, не познав ее, потому что живут днем.
            Всегда думал, что Ночь не наступает, а приходит. Каждый вечер, в один и тот же час, она проходит по городским улицам в черных лаковых ботинках, со срезанными заостренными носами; слегка постукивает пальцем в мое стекло; тихо открывает дверь и, оставив черные туфли у порога, заходит в мою комнату. У нее удивительно белое вытянутое лицо с широкими и четкими, словно подведенными бровями; длинные, но не узкие глаза; прямой чувствительный нос и яркие губы, кажущиеся полноватыми для такого типа лица. Больше всего поражает их цвет – кажется, она любит только насыщенные тона. Она никогда не выберет оранжевый, слишком легковесный, напоминающий солнечного зайчика, и всегда отдаст предпочтение алому, широкому и чистому цвету, напоминающему шелк, или малиновому, более глубокому и томному. Пожалуй, днем это выглядело бы вульгарно. Но теперь, когда за окнами густая чернота, ярко-красный на ее бледном вытянутом лице выглядит вполне естественным…
            И конечно, в строгом, но изящном костюме: слегка зауженные длинные брюки, достаточно свободные, чтобы скрыть формы, но без излишних складок для декора; такой же строгий дамский пиджак. Даже черные туфли, оставленные у порога, кажутся такими же строгими и напоминают неопределенного рода стильные ботинки, которые не стыдно надеть и мужчине. Она не любит пышных декораций, излишних аксессуаров и деталей, перегружающих образы, и предпочитает акцентироваться на лицах…
            Что еще?..
            Она проходит, присаживается на спинку дивана и, покопавшись в сумочке, достает сигарету. Она не торопится и долго вертит сигарету тонкими пальцами. Я наблюдаю за ней – она за мной. Мы не разговариваем, потому что знаем друг о друге все… Еще не время. Она закуривает. Узкая длинная сигарета нисколько не портит ее прекрасного образа и приносит в комнату тонкий женский аромат, разбавляя резкий запах верблюдов и их погонщиков. Иногда мне кажется, что эти азиатские губошлепы нагло врываются в дом, не спрашивая разрешения хозяина, и резвятся здесь сутками, заплевывая все и вся. Обезьянник уже надоел, но я ничего не могу поделать и только констатирую факты, особенно по утрам, когда приходится судорожно отрыгивать этот запах из легких после бессонной ночи.
            Вспомнив, что у меня закончились сигареты, звоню в бар, расположенный на первом этаже, и прошу принести пару пачек. Она, ухмыльнувшись, стряхивает пепел в воздух и пересаживается на кресло, располагаясь поудобней. Она не уйдет до утра и знает это.
            В дверь стучат, я, не вставая, кричу, достаю из кармана десять долларов, отдаю их и бросаю сигареты на стол. Широкая полоса света уходит за дверь. В коридоре сухо щелкает задвижка. Кажется,все…
            Я поворачиваюсь к ней, смотрю несколько секунд, достаю сигарету и тоже закуриваю. Некоторое время мы молчим. Потом подогреваю кофе… все это не вставая, чтобы не отвлекаться… медленно глотаю без ничего. Посмаковав во рту специфичный привкус, перебивающий запах табака, закуриваю вновь и наконец берусь за дело.
            Я рассказываю. Она не перебивает, зная, что услышит все. Она почти всегда молчит, и я усердно стучу по клавишам, открывая ей сокровенное. Страницу за страницей я бросаю написанное на пол.
            Она поднимает белые листы, медленно пробегает глазами строчки и благодарно улыбается, потому что без моего рассказа никогда бы не узнала того, что происходит днем…
            И все повторяется снова…
            Я люблю Ночь, но каждый раз, когда я набираюсь смелости и присаживаюсь на диван рядом с ней, она откладывает белые листы в сторону, грустно улыбается и уходит от меня в коридор. Я слышу, как она одевается, щелкает входная дверь, какие-то голоса…
            Торопливо подхожу к окну и жду, когда она выйдет на улицу. Вижу, как сосед заводит машину, и напрасно стою в ожидании Ночи…
            Она уходит незаметно. Я знаю, что так будет всегда…

Проголосовали

Проголосовали