Небо вечерами тяжелеет и медленно тонет в воздухе. Оно пытается вырваться, рождая в вышине белые всплески облаков, но силы покидают его, облака тускнеют, и уставшее небо безнадежно и тихо опускается к земле. Сначала оно перестает видеть Солнце, затем дозорные башни Эмпайр-билдинг, и в конце концов, задохнувшись, падает спиной на черный асфальт, широко раскинув руки…

            И наступает Ночь…

            Наступает… хм, странно. Что-то вроде огромного черного ботинка, давящего город. Быть может, полуночникам, не успевшим закончить дневные дела, так и кажется. Но они не знают всей глубины Ночи – всего лишь полуночники, они засыпают, не познав ее, потому что живут днем.

            Всегда думал, что Ночь не наступает, а приходит. Каждый вечер, в один и тот же час, она проходит по городским улицам в черных лаковых ботинках, со срезанными заостренными носами; слегка постукивает пальцем в мое стекло; тихо открывает дверь и, оставив черные туфли у порога, заходит в мою комнату. У нее удивительно белое вытянутое лицо с широкими и четкими, словно подведенными бровями; длинные, но не узкие глаза; прямой чувствительный нос и яркие губы, кажущиеся полноватыми для такого типа лица. Больше всего поражает их цвет – кажется, она любит только насыщенные тона. Она никогда не выберет оранжевый, слишком легковесный, напоминающий солнечного зайчика, и всегда отдаст предпочтение алому, широкому и чистому цвету, напоминающему шелк, или малиновому, более глубокому и томному. Пожалуй, днем это выглядело бы вульгарно. Но теперь, когда за окнами густая чернота, ярко-красный на ее бледном вытянутом лице выглядит вполне естественным…

            И конечно, в строгом, но изящном костюме: слегка зауженные длинные брюки, достаточно свободные, чтобы скрыть формы, но без излишних складок для декора; такой же строгий дамский пиджак. Даже черные туфли, оставленные у порога, кажутся такими же строгими и напоминают неопределенного рода стильные ботинки, которые не стыдно надеть и мужчине. Она не любит пышных декораций, излишних аксессуаров и деталей, перегружающих образы, и предпочитает акцентироваться на лицах…

            Что еще?..

            Она проходит, присаживается на спинку дивана и, покопавшись в сумочке, достает сигарету. Она не торопится и долго вертит сигарету тонкими пальцами. Я наблюдаю за ней – она за мной. Мы не разговариваем, потому что знаем друг о друге все… Еще не время. Она закуривает. Узкая длинная сигарета нисколько не портит ее прекрасного образа и приносит в комнату тонкий женский аромат, разбавляя резкий запах верблюдов и их погонщиков. Иногда мне кажется, что эти азиатские губошлепы нагло врываются в дом, не спрашивая разрешения хозяина, и резвятся здесь сутками, заплевывая все и вся. Обезьянник уже надоел, но я ничего не могу поделать и только констатирую факты, особенно по утрам, когда приходится судорожно отрыгивать этот запах из легких после бессонной ночи.

            Вспомнив, что у меня закончились сигареты, звоню в бар, расположенный на первом этаже, и прошу принести пару пачек. Она, ухмыльнувшись, стряхивает пепел в воздух и пересаживается на кресло, располагаясь поудобней. Она не уйдет до утра и знает это.

            В дверь стучат, я, не вставая, кричу, достаю из кармана десять долларов, отдаю их и бросаю сигареты на стол. Широкая полоса света уходит за дверь. В коридоре сухо щелкает задвижка. Кажется,все…

            Я поворачиваюсь к ней, смотрю несколько секунд, достаю сигарету и тоже закуриваю. Некоторое время мы молчим. Потом подогреваю кофе… все это не вставая, чтобы не отвлекаться… медленно глотаю без ничего. Посмаковав во рту специфичный привкус, перебивающий запах табака, закуриваю вновь и наконец берусь за дело.

            Я рассказываю. Она не перебивает, зная, что услышит все. Она почти всегда молчит, и я усердно стучу по клавишам, открывая ей сокровенное. Страницу за страницей я бросаю написанное на пол.

            Она поднимает белые листы, медленно пробегает глазами строчки и благодарно улыбается, потому что без моего рассказа никогда бы не узнала того, что происходит днем…

            И все повторяется снова…

            Я люблю Ночь, но каждый раз, когда я набираюсь смелости и присаживаюсь на диван рядом с ней, она откладывает белые листы в сторону, грустно улыбается и уходит от меня в коридор. Я слышу, как она одевается, щелкает входная дверь, какие-то голоса…

            Торопливо подхожу к окну и жду, когда она выйдет на улицу. Вижу, как сосед заводит машину, и напрасно стою в ожидании Ночи…

            Она уходит незаметно. Я знаю, что так будет всегда…