Шелест Владимир

26 сентября 1923 года родился Александр Петрович Межиров.

Родился он в Москве. Семья была хорошо образованной: отец – юрист, мать – учитель. До начала войны в жизни будущего поэта не произошло каких-то значимых и интересных событий. Александр Межиров стихи начал писать только в 1941 году, уйдя на фронт.

 

Воевал он на Ленинградском фронте. Был несколько раз ранен, перенёс тяжёлую болезнь, а потому до конца войны покинул армию – его демобилизовали в 1944. После этого, Межиров решил всерьёз заняться литературой.

 

Он поступил сначала в Литературный институт имени Горького, затем учился и в МГУ. В конце 1940-х начали выходить в печать первые сборники – а публикации в прессе, разумеется, имели место и ранее. Достаточно быстро Межиров набрал и популярность у читателей, и авторитет среди коллег. В шестидесятые он уже преподавал будущим литераторам.

 

Репутация Межирова, однако, не была безупречна. Он слыл азартным игроком, а также оказался замешан в загадочной истории дорожно-транспортного происшествия, в котором погиб актёр Юрий Гребенщиков. Это случилось в 1988 году, и уже довольно скоро, сильно переживая из-за случившегося, поэт переехал в США.

 

Там он и написал последние свои стихи, датированные 1992-1993 годами. Жил сначала в Портленде, затем в Нью-Йорке – где, судя по всему, и заболел, лишившись возможности продолжать творить. Александр Межиров скончался в США, но прах его был перевезён в родную Москву.

 

Александр Петрович Межиров скончался 22 мая 2009 года.

 

***

Едва сошел с трамвая -

И вот вокзал опять.

Куда ты - не понять,

Россия кочевая.

 

Куда на всех парах?

Зачем в твоем вокзале,

Хоть войны миновали,

Спят люди на полах?

 

Зачем храпят вповал,

Проход забили узкий,

Савеловский вокзал,

Казанский, Белорусский?

 

В чужие поезда

Ломился, забывая -

Откуда и куда

Россия кочевая...

 

Всё выдумал

 

Всё выдумал —

И друга и жену.

Придумал всё —

Любовь и даже бога.

Но ты — превыше вымысла любого.

Не смог придумать лишь тебя одну.

 

Зато сумел все вымыслы прочесть

В глазах оттенка серо-голубого,—

И это выше вымысла любого,—

Люблю тебя такой, какая есть!

 

***

Ах, этот старый анекдот

Опять сегодня в моду входит:

Не этот глобус и не тот

Репатрианту не подходит.

 

Ах, если б этот лайнер вниз

Пылающий,

В палящем зное,

Сквозь глобус,

Безо всяких виз,

Рванулся в бытие иное.

 

Ах, как сочится кровь из ран

Души истерзанной и плоти,

Как хорошо лететь в Израиль

На неисправном самолете.

 

***

Строим, строим города

Сказочного роста.

А бывал ли ты когда

Человеком - просто?

 

Все долбим, долбим, долбим,

Сваи забиваем.

А бывал ли ты любим

И незабываем?

 

Балетная студия

 

В классах свет беспощаден и резок,

Вижу выступы полуколонн.

Еле слышимым звоном подвесок

Трудный воздух насквозь просквожен.

 

Но зато пируэт все послушней,

Все воздушней прыжок, все точней.

Кто сравнил это дело с конюшней

Строевых кобылиц и коней?

 

Обижать это дело не надо,

Ибо все-таки именно в нем

Дышит мрамор, воскресла Эллада,

Прометеевым пышет огнем.

 

Тем огнем, что у Зевса украден

И, наверное, лишь для того

Существу беззащитному даден,

Чтобы мучилось то существо.

 

Свет бесстрастный, как музыка Листа,

Роковой, нарастающий гул,

Балерин отрешенные лица

С тусклым блеском обтянутых скул.

 

Баллада о возвращённом имени

 

От зеленого поля села

До зеленого поля стола,

По которому крутится-вертится шар заказной

В знаменитой пивной,

В "Метрополе",

Деревенского парня судьба довела,

Как тогда говорили, по божеской воле.

Вскоре сделался он игроком настоящим. А это

Многократно усиленный образ поэта,

Потому что великий игрок

Это вовсе не тот, кто умеет шары заколачивать в лузы,

А мудрец и провидец, почти что пророк,

С ним, во время удара, беседуют музы.

Как поэт, он обидой ничтожной раним,

Как игрок, ненадежной удачей храним,

Потому что всегда Серафим

Шестикрылый свои простирает крыла

И над ним,

И над полем зеленым стола,

По которому крутится-вертится тот партионный

Или этот, поменьше, в котором "своя",

Кариолисовы утверждая законы,

Куш, деленный на доли, кому-то суля.

В святцах смысла особого не разумея,

В честь Есенина перекрестили Егора в Сергея

Игроки игрока. И в назначенный срок

Первородное имя к нему возвратилось. Игрок

Кий сменил на пророческий посох

И творит не на аспиде шульцовских досок,

А на белых страницах - проводки рифмованных строк.

Что прославить ему суждено,

Поле сельское, или сукно,

По которому...

Впрочем, не все ли равно.

У поэзии нет преимущества перед игрой -

Вечный бой - лишь бы только остаться собой.

 

Ни к тому и ни к этому лиру его не ревную,-

Все присущее миру в гармонию входит земную.