Голева-Мурычина Татьяна

25 июля 1980 года не стало Владимира Высоцкого - кумира миллионов советских граждан. В это время, в Москве происходила Олимпиада-1980 и власти страны попыталась замолчать известие о смерти, дабы не портить настроение гражданам и не создавать лишней сутолоки. Однако две газеты - "Вечерняя Москва" и "Советская культура" всё-таки осмелились напечатать некролог. К слову, за это главред "Вечёрки" был уволен со своей должности. Плохая весть, в мгновение ока, облетела и Москву и всю страну. К зданию Театра на Таганке начали стекаться люди. Все три дня перед похоронами, там находилась огромная масса людей, а подъезд театра был завален цветами, повсеместно горели траурные свечи. Интересная деталь - на 27 июля был запланирован спектакль "Гамлет". Естественно он был отменён, и билеты на него можно было сдать в кассах театра, однако практически никто этого не сделал.

28 июля началась церемония прощания с Высоцким, на которую никого не звали. Однако люди сами начали собираться там же у Театра на Таганке. Очередь проститься с поэтом растянулась на 9 километров, а общее число пришедших перевалило за 100 тысяч человек. Цветочные магазины Москвы были опустошены - всё пространство перед театром было устлано цветами, по ним и ехала траурная процессия. Именно ехала, так как режиссёр Юрий Любимов, просивший у властей разрешения на руках нести гроб от Таганки до Ваганьковского кладбища, получил отказ. Событие освещалось преимущественно заграничными СМИ, увы, но отечественные были заняты на Олимпиаде. Стоит отметить, ещё интересный момент - друзьям поэта удалось выбить гроб №6 - или "шестёрку", изготавливавшуюся по спецзаказу только для высших чинов правительства.

Похоронен Владимир Семёнович был именно на Ваганьковском кладбище, так как на Новодевичьем, опять же не позволили сверху. На кладбище, его провожало в последний путь, огромное количество людей. Местам всем не хватало. И опять море цветов. Через несколько дней после похорон, чтобы вывезти эти цветы, понадобилось несколько грузовиков. Вот так торжественно, несмотря на многие запреты властей, был похоронен певец, поэт и актёр Владимир Высоцкий. К слову, ходили слухи, что примерно за год до смерти, Высоцкий уже был на Ваганьковском кладбище, якобы, искал "могилу для друга". Увидев свободное место прямо у входа, на его лице отразилось удовлетворение. В том месте он и был похоронен спустя год с небольшим...

"Забыть этот день невозможно, - вспоминает Никита Высоцкий (ему было тогда 16 лет - Ред.). - Никто не призывал людей приходить, но народа собралось очень много. При этом ни одного скандала, никакой давки.Дежурила милиция. Но родственников и знаменитых людей никто не охранял от толпы. Даже мысли такой не возникало. Не любопытства ради люди собрались, а пришли прощаться в соответствующем настроении. Когда пришло время выезжать на кладбище, мы со страшим братом не поместились в катафалк. Иосиф Давыдович Кобзон забрал нас в свою машину. Мы медленно двигались за автобусом и наблюдали, как люди, прорываясь через оцепление, бросают букеты под колеса. Вся траурная колонна ехала по цветам. Я такого не видел ни до, ни после. Словно кто-то срежиссировал эту массовую сцену, как в кино. В тот день я слышал, что цветочные магазины Москвы опустели... Меня часто спрашивают, почему отца похоронили в обычной одежде. Некоторые считают, что в последний путь он ушел в костюме Гамлета (он играл эту роль в похожей одежде). Не помню, кто решил, что надо именно так. Как-то все понимали, что костюм и галстук - это для отца было несколько неестественно..."

В руке Владимир Высоцкий держал сухую красную розу. ..

***

"ДЕНЬ БЕЗ ЕДИНОЙ СМЕРТИ"

Секунд, минут, часов — нули.

Сердца с часами сверьте!

Объявлен праздник всей земли —

День без единой смерти!

 

 

Вход в рай забили впопыхах,

Ворота ада — на засове, —

Без оговорок и условий

Всё согласовано в верхах.

 

 

Старухе Смерти взятку дали

И погрузили в забытьё,

И напоили вдрызг её,

И даже косу отобрали.

 

 

Никто от родов не умрёт,

От старости, болезней, от

Успеха, страха, срама, оскорблений.

Ну а за кем недоглядят,

Тех беспощадно оживят —

Спокойно, без особых угрызений.

 

 

И если где резня теперь —

Ножи держать тупыми!

А если — бой, то — без потерь,

Расстрел — так холостыми.

 

 

Указ гласит без всяких «но»:

«Свинцу отвешивать поклоны,

Чтоб лучше жили миллионы,

На этот день запрещено.

 

 

И вы, убийцы, пыл умерьте,

Забудьте мстить и ревновать!

Бить можно, но — не убивать,

Душить, но только не до смерти.

 

 

Конкретно, просто, делово:

Во имя чёрта самого

Никто нигде не обнажит кинжалов.

И злой палач на эшафот

Ни капли крови не прольёт

За торжество добра и идеалов.

 

 

Оставьте, висельники, тли,

Дурацкие затеи!

Вы, вынутые из петли,

Не станете святее.

 

 

Вы нам противны и смешны,

Слюнтяи, трусы, самоеды, —

У нас несчастия и беды

На этот день отменены!

 

 

Не смейте вспарывать запястья,

И яд глотать, и в рот стрелять,

На подоконники вставать,

Нам яркий свет из окон застя!

 

 

Мы будем вас снимать с петли

И напоказ валять в пыли,

Ещё дышащих, тёпленьких, в исподнем…

Жить, хоть насильно, — вот приказ!

Куда вы денетесь от нас:

Приёма нынче нет в раю Господнем.

 

И запылают сто костров —

Не жечь, а греть нам спины,

И будет много катастроф,

А смерти — ни единой!

 

И, отвалившись от стола,

Никто не лопнет от обжорства,

И падать будут из притворства

От выстрелов из-за угла.

 

И заползут в сырую келью

И вечный мрак, и страшный рак,

Уступят место боль и страх

Невероятному веселью!

 

Ничто не в силах помешать

Нам жить, смеяться и дышать.

Мы ждём событья в радостной истоме.

Для тёмных личностей в Столбах

Полно смирительных рубах:

Особый праздник в Сумасшедшем доме…

 

II.

И пробил час — и день возник,

Как взрыв, как ослепленье!

То тут, то там взвивался крик:

«Остановись, мгновенье!»

 

И лился с неба нежный свет,

И хоры ангельские пели, —

И люди быстро обнаглели:

Твори что хочешь — смерти нет!

 

Иной — до смерти выпивал,

Но жил, подлец, не умирал,

Другой — в пролёты прыгал всяко-разно,

А третьего душил сосед,

А тот — его… Ну, словом, все

Добро и зло творили безнаказно.

 

Тихоня-паинька не знал

Ни драки, ни раздоров —

Теперь он голос поднимал,

Как колья от заборов.

 

Он торопливо вынимал

Из мокрых мостовых булыжник,

А прежде он был тихий книжник

И зло с насильем презирал.

 

Кругом никто не умирал,

И тот, кто раньше понимал

Смерть как награду или избавленье, —

Тот бить стремился наповал,

А сам при этом напевал,

Что, дескать, помнит чудное мгновенье.

 

Учёный мир — так весь воспрял,

И врач, науки ради,

На людях яды проверял —

И без противоядий!

 

Вон там устроила погром,

Должно быть, хунта или клика,

Но все от мала до велика

Живут — всё кончилось добром.

 

Самоубийц — числом до ста —

Сгоняли танками с моста,

Повесившихся — скопом оживляли.

Фортуну — вон из колеса…

Да, день без смерти удался!

Застрельщики, ликуя, пировали.

 

…Но вдруг глашатай весть разнёс

Уже к концу банкета,

Что торжество не удалось,

Что кто-то умер где-то

 

В тишайшем уголке земли,

Где спят и страсти, и стихии, —

Реаниматоры лихие

Туда добраться не смогли.

 

Кто смог дерзнуть, кто смел посметь?!

И как уговорил он Смерть?

Ей дали взятку — Смерть не на работе.

Недоглядели, хоть реви,—

Он просто умер от любви —

На взлёте умер он, на верхней ноте!

(1978)

 

Источник - интернет-ресурсы.