Шелест Владимир

13 июля 1919 года родился Юрий Георгиевич Разумовский — русский поэт, публицист. Представитель «фронтового поколения» в русской поэзии. Долгое время публиковался в периодике под псевдонимом Феликс Разумовский.

Прошёл всю Великую Отечественную войну.

В послевоенные годы долгое время работал тренером по волейболу, входил в тренерский состав сборной СССР.

Помимо стихов, писал детские книги, до последних дней жизни был активным участником благотворительной акции московских писателей «Книги — детским домам России».

В 2000 году, незадолго до смерти, Юрий Разумовский закончил и успел издать свой вариант поэтического перевода «Слова о полку Игореве». Литературовед Виктор Калугин отмечает, что Юрий Разумовский завершил свой перевод к юбилею «Слова» и юбилею Победы.

«В детстве, — пишет Разумовский в «Послесловии переводчика», — я слышал от бабушки: «В начале было Слово». И вот в старости «Слово» само пришло ко мне. Так замыкается круг моей жизни, и замыкается счастливо, потому что «Слово было Бог».

Скончался в декабре 2000 года на 82-м году жизни.

 

22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

 

Бомбовозы ровными рядами

Шли и шли угрюмо на рассвет –

Высь покрылась черными крестами,

Будто это кладбище над нами

И ему конца и краю нет.

 

И катились по небесной сини

Капли бомб, что слезы по щекам,

И сирены выли над Россией,

Словно это бабы голосили

По своим убитым мужикам.

 

На восток посмотришь – небо ало,

Поглядишь на запад – тот же цвет.

Никогда такого не бывало,

Чтоб заря зарю перебивала,

Чтоб закат поднялся на рассвет.

 

Дым густой стоял почти вполнеба –

Небосвод был черен и багров.

И гудело пламя в море хлеба,

И мычали в темном чреве хлева

Глотки обезумевших коров.

 

В репродукторах гремели марши –

Обувала сапоги страна…

За день постарели мамы наши,

Мы, мальчишки, тоже стали старше:

По сердцам в тот день прошла война.

 

НАЧАЛО

 

Пополам на железном колене войны

Сорок первый был год переломан…

Всюду станции серых шинелей полны

И зеленый дают эшелонам.

 

Поезд с яростным криком летит на Кавказ

И бросает назад остановки.

А оружия в роте стрелковой у нас,

Почитай, на троих по винтовке.

 

Старшина наш совсем уж отбился от рук –

Кормит “завтраком”, а не обедом.

Но талдычит зато целый день политрук,

Что вернемся, мол, скоро с победой.

 

Словно лодку на море, швыряет вагон,

Медсестру – так совсем закачало.

Я сижу на ведре – пришиваю шеврон…

Вот таким я запомнил начало.

 

ЗВЕРИНОЕ ЧИСЛО

 

На войне, в бушующем металле,

Все решает произвол судьбы:

Где одним достанутся медали,

Там другим достанутся гробы.

 

Помню, возвращался я в Союз

Из Афгана, и со мною вместе

Улетал в гробах под цифрой двести

Самый страшный, самый жуткий груз.

 

Нынче вот в Чечне грохочут танки

И растут могилы как грибы,

И под цифрой “двести” вновь останки

Спрятаны в закрытые гробы.

 

И опять на юность черным дулом

Смотрит смерть презрительно и зло…

Кто же тот Антихрист, что придумал

Новое звериное число?

 

***

Разменял я девятый десяток

В нашей самой несчастной стране,

И за все эти годы достаток

Не зашел даже в гости ко мне.

 

Без высокой мечты, без святыни

Я безжалостной власти служил.

Да и жил я здесь, словно в пустыне,

А верней, прозябал, а не жил…

 

Разменял я девятый десяток

В этой проклятой Богом стране,

Но дожить своей жизни остаток

По-иному хотелось бы мне.

 

РЕПЕТИЦИЯ СМЕРТИ

 

В двадцать лет веселимся, как черти,

И валяем вовсю дурака,

И не думаем вовсе о смерти,

А вот вспомним о ней к сорока.

 

И душа тут заноет в печали,

Словно птица, попавшая в сеть.

А ведь мы, засыпая ночами,

Каждый день репетируем смерть.

 

И при этом никто не боится –

Все спокойно ложатся в кровать…

Почему ж, не боясь репетиций,

Мы боимся премьеру сыграть?

 

ПАРАД ПОБЕДЫ

 

Я помню, нас готовили к параду

И дух в нас поднимали боевой.

А мы параду сами были рады

И шаг тренировали строевой.

 

Плечом к плечу идем по плацу прямо

И землю бьем – трещат аж сапоги,

А старшина одно вопит упрямо:

“Где ножка?! Я не чувствую ноги!..”

 

И ротный говорит нам: “Вы ж не дети,

А воины – защитники страны.

Вы так должны протопать по планете,

Чтоб шар земной трясло с той стороны…”

 

И мы опять шагаем, запевая,

И ровный отрабатываем строй.

Уж тут и впрямь не вывезет кривая –

Солдат в строю шагает по прямой.

 

Мы до того в те дни шагали много,

Что только ляжешь, а в глазах круги.

Мой друг шутил, поглаживая ногу:

“Где ножка?.. Я не чувствую ноги!..”

 

Зато парад протопали что надо –

Ряды тянули, словно вдоль струны.

И долго после этого парада

Весь шар земной трясло с той стороны.

 

СОСЕД

 

«Нас не нужно жалеть,

ведь и мы никого б не жалели».

С. ГУДЗЕНКО

 

Жил со мной в коммуналке чекист –

Он соседям на кухне подолгу

Говорил, что пред родиной чист,

Что расстреливал, следуя долгу.

 

И, напившись, чекист не молчал –

Он рассказывал нам, как пытали.

Вспоминал вдруг такие детали,

Что мы спать не могли по ночам.

 

Иногда он припомнить любил,

Как на фронте расстреливал трусов –

Новобранцев, мальчишек безусых, –

И подсчитывал, скольких убил.

 

Вспоминал он, как кони шалели

От пропитанной кровью травы,

Как снимал он с казненных шинели

И как сбрасывал трупы во рвы…

 

А когда стал все чаще болеть

И почти что совсем обезножел,

Он просил нас его пожалеть

И помочь ему, чем только можем.

 

Я сказал ему, вспомнив про рвы

И про снятые с мертвых шинели:

“Вас не надо жалеть – ведь и вы

Никогда никого не жалели…”

 

И хотя обругал он меня,

Я смолчал, а потом, между прочим,

Помогал до последнего дня

И закрыл ему грешные очи.

 

ПОЧТИ БИОГРАФИЯ, ПОЧТИ ПРОЗОЙ

 

Я в детстве пел, шутил, смеялся –

Почти не чувствовал режим,

Но все-таки всего боялся

И ощущал себя чужим.

 

В двадцатых – я не та порода,

В тридцатых – сын “врагов народа”.

С какой ни глянешь стороны –

Не сын, а пасынок страны.

 

Давно, еще сопливым шкетом,

Я понял заповедь: “Молчи!”

За мною шли уже анкеты

И наблюдали стукачи.

 

Жизнь пролетела стороною,

Как будто паровозный дым.

Я должен был со всей страною

Быть только зрячим, но немым.

 

А я поэтом был рожден

И полон творческой отваги,

Но мой язык был пригвожден

Цензурою к листу бумаги.

 

Когда б я был пробойным, стойким,

Я б, может, признан был, как знать…

И все же в годы перестройки

Я кое-что успел сказать.

 

Жизнь прожита уже почти –

Видна могильная ограда.

Потомок, ты меня прочти –

Мне большей радости не надо.

 

СУДЬБОНОСНОЕ СЛОВО

 

Как много всяких горестей и бед

Мне в жизни довелось перенести!

И все лишь потому, что слово “нет”

Я в нужный час не мог произнести.

 

И нерешителен, и мягкотел,

Всегда уступчивым я в спорах был,

Чем погубил немало важных дел –

Всю жизнь свою, быть может, погубил.

 

И если б были дети у меня,

Я их учил бы с самых ранних лет

При помощи и ласки, и ремня

Произносить решительное “нет”.