Крикунова Людмила

Что, внуча, все думаешь да гадаешь: как да что? А я тебе вот что скажу, я ведь не просто так решила, что Сонюшка живая, знала я, что жива она. А почему знала? А потому, что был у нас в семье уже такой случай, со сном-то. Ты вот послушай. У батюшки моего было еще два брата : Степан – старший, он по военной части был, потом в отставку вышел и купил имение возле нас, и Михаил, он портным был при дворе императора Николая второго, не первым конечно, но и не последним. После смерти матушки я в его семье воспитывалась. А батюшка мой крупным был мужчиной, почти двух метров росту, да больше шести пудов веса. А уж сильный был! Мужики удивлялись: он к лабазу придет, а мужики бочки с маслом по восемь пудов по сходням в подвал катят, так батюшка, чтобы силу показать, бочку на плечи взвалит и по сходням в подвал ее спустит. Любил он меня, из всех детей выделял. Бывала придет в детскую, на колени меня посадит и говорит: « Эх, кудряшка ты моя, кудряшка, кому-то ты достанешься?», а сам в голову меня целует. Да и я батюшку очень любила.

Умер батюшка, когда мне девять лет было. Никто и не ждал и не ведал, ведь он и не болел совсем. Накануне ездил он в имение к брату Степану, что-то они там поссорились, приехал рас-строенный, из коляски на землю соскочил и упал. Я на крыльце стояла, все видела. Подбежала к батюшке, думала, он поскользнулся да упал, помочь надо. Ан нет, он уж и не дышит – помер . Я плохо помню как хоронили, только в памяти осталось лицо матушкино белое, словно мукой обсыпанное.

Батюшку схоронили, а со мною беда приключилась: стал ко мне по ночам черный кот приходить. Только я засыпать начинаю, слышу: цок-цок, коготки по полу, заходит в комнату кот, садится возле моей кровати и смотрит на меня жутким человеческим взглядом. Я спать перестала, боялась, а кот все равно приходил. Я вроде бы и не сплю, а кота все равно вижу. И так каждую ночь. Сначала нянька неладное заметила, а потом и маменька. Вызвали доктора, он меня осмотрел, головой покачал, видать ничего не нашел. А мне с каждым днем все хуже. А главное я про кота – то никому не говорю, мне боязно почему-то, а почему- не знаю. Сколько прошло, я не знаю, только до того дошло, что я уж и вставать перестала, таяла как свеча, а отчего - понять никто не мог. Тут кто-то маменьке посоветовал к ворожее обратиться, жила такая на краю деревни, что рядом с нашим имением была. Матушка к этой ворожее поехала, в ноги к ней кинулась: спаси мол доченьку мою. Ворожея сама не поехала, велела меня к ней привезти. Вот меня из дому на руках кучер Иван вынес, в коляску положил , рядом маменька с нянькой сели, и мы покатили. Приехали к ворожее, а она на крыльце стоит, меня на руки взяла да в избу, а маменьку с нянькой не пустила. Что она там со мною делала, не знаю, не помню, только рассказала я ей о коте. Вот она маменьке и говорит, что мол, мучает меня «заложный» покойник, ну ходячий по-новому, не до конца мертвый значит. Посланца своего ко мне посылает, кота этого черного. Так вот, чтобы посланца-то отвадить, надо в моей комнате порог весь усыпать богородицыной травкой (сейчас ее чебрецом называют) да слова особые сказать ( их ворожея маменьке на бумажке написала). Вот собрала нянька траву эту, весь порог усыпала, а трава эта пахнет так сладко, аж голову кружит. Маменька возле меня села, руку мою взяла, что-то потихоньку говорит начала, я и задремала. Вдруг снова слышу: цок-цок, подходит к порогу кот, травку понюхал, пофыркал, да как зыркнет на меня человеческим глазом. Но через порог не пере-шел, повернулся и ушел. И стало мне вдруг так спокойно, весь страх куда-то делся, и я уснула крепко. И вот снится мне сон: вроде бы открывается в комнату дверь, и входит мой отец, одетый в какой-то то ли тулуп, то ли шубу и в лохматой шапке. Шапку-то отец снимает, смотрит на меня с такой укоризной да и говорит: « Эх, Маняша, и ты тоже….». Повернулся и вышел, будто и не было его, а о чем он, я и не поняла.

Но не прошло и недели, умер брат отца Степан. Понесли его хоронить: на кладбище у нас фамильное захоронение было. Могилу отца разрыли, решили Степана с другого бока положить, да кто-то заметил, что доски, что отцовский гроб закрывали, слов-но сдвинул кто-то. В те времена слухи ходили, что кладбищенские воры у нас завелись, могилы грабят. Вот и решили посмотреть, не воры ли те доски сдвинули. Мужики доски отодвинули, и все в ужасе так и застыли: крышка у отцовского гроба практически оторвана была. Крышку-то сняли и видят: лежит мой батюшка лицом вниз, а руками в волосы вцепился, почти все их вместе с кожей выдрал. Видать заснул он, а не умер, а проснулся уже в могиле. Хоть и сильный был, а выбраться не смог. Мне потом нянька говорила, что это он ко мне кота присылал, знак давал, а потом, видать сам попрощаться пришел.

Вот так-то. Вот потому-то я и не поверила в Сонюшкину смерть. Как представила, что она в гробу просыпается, так от страха аж сердце заходится начинала, потому и хоронить ее не давала. А люди меня за то ведьмячкой прозвали, каждому –то не объяснишь, не расскажешь.

 

***

Прошло уже много лет, а я до си пор словно слышу бабушкин неторопливый говорок. Тяжелую жизнь она прожила, а умерла легко, и смерть ее тоже необычной была.

Однажды в начале сентября отец получил письмо от бабушки. Вообще бабушка писала крайне редко, но каждое ее письмо собирала за столом всю семью. Дело в том, что бабушка любила розыгрыши. Как правило ее письмо начиналось с какой-нибудь трагической истории или со страшного известия, которое к концу письма превращалось в шутку. Как-то раз она описала в самых мрачных красках как погиб под колесами поезда наш любимец- дворовый пес Дружик, как кричала и бегала вдоль идущего поезда ее дочь Аннушка, приехавшая в гости, а в конце этого трагического рассказа бабушка описала как за теткой носился наш пес Дружик, который под поезд не попал, а просто перебежал через рельсы, а тетя этого не заметила. При этом беготню Дружика она описывала так же ярко, как и беготню тети, но уже в смешных красках.

Но особенно мне запомнилось одно письмо. В нем бабушка на полном серьезе сообщала отцу, что у него скоро родится братик. Я дословно помню это ее письмо: «Вот, сыночка мой, снизошел на меня святой дух, правда не помню, когда, то ли днем, то ли ночью. Только стал у меня расти живот, и почувствовала я себя как Дева Мария при непорочном зачатии. Вот теперь сижу и целыми днями, думаю, как вашего братика назвать, а живот-то уже на нос лезет». Вы представляете ужас отца, ведь на момент получения этого письма бабушке было 72 года. Самое странное, что в письме не было традиционного смешного конца, и потому папа поверил ему беспрекословно. Видели бы вы лица моего отца и дяди, когда они встретились и выясняли, что точно такое же письмо получил и мой дядя Саша. На семейном совете было решено срочно ехать к бабушке и там, на месте, принимать решение. Оба брата отпросились с работы, взяли меня в качестве представителя женской половины (маму с работы не отпустили, а я в то время в школе еще училась), и мы двинулись в путь. Всю дорогу в поезде мужики гадали, что же произошло, как так получилось, и, главное, кто виновник того, что произошло с их матерью. Они постоянно выбегали в тамбур, курили одну сигарету за другой и строили планы расправы с мерзавцем.

Когда поезд подошел к станции, мы увидели бабушку. Она как всегда стояла на платформе, в своем неизменном парадном платке, сложив руки, но уже не под грудью как всегда, а на большом, ну просто огромном животе. У отца вывалился из рук чемодан, а у дяди Саши прямо челюсть отвалила. Я тоже встала как вкопанная, потому что до последнего верила, что бабушкино письмо –это шутка. А вот сама бабушка, увидев наши лица, буквально задохнулась от хохота. Я так и слышу ее слова: «Эх, вы дурни, дурни. Это ж надо поверили, что старая бабка рожать со-бралась. Это ж где вы такое видели, чтобы в 72 года бабки рожа-ли. Ой, не могу! Еще и приперлись, поди обидчика моего искать решили, дураки вы, дураки». Бабушка еще долго смеялась, все не могла успокоиться, а потом все объяснила. Оказывается, у нее началась водянка, от этой страшной болезни умерла старшая дочь бабушки, и вот теперь бабулю поразил тот же недуг. У нее сильно раздуло живот, и бабушка решила сообщить об этом своим сыновьям в своей обычной манере. Тетя Аня уже договорилась с врачами, и бабушку должны были на днях положить в больницу, чтобы откачать воду. Поэтому вторую, смешную часть письма бабушка отложила на потом, она решила раскрыть интригу после выхода из больницы, дескать родила пять литров воды, теперь не знаю, то ли нянчить, то ли вылить. Она даже подумать не могла, что взрослые люди, один из которых врач (моя мама) всерьез поверят в ее так называемую беременность. А ведь мы поверили и не просто поверили, а прилетели спасать бабушку. И смех, и грех.

В конце концов все кончилось хорошо, воду откачали, и, хотя говорят, что водянка не лечится, бабушка прожила еще почти 20 лети умерла на девяносто втором году жизни. А перед смертью она написала письмо, в котором просила всех приехать: детей, внуков, правнуков. Она собиралась проститься с нами и просила поторопиться, потому что после 19 сентября будет уже поздно. Мы понимали, что бабушка уже очень стара, но указание точной даты навело нас на мысль, что это снова розыгрыш. И тем не менее, в середине сентября мы все собрались ехать. Когда поезд подходил к станции мы с удивлением увидели, что бабушка стоит на своем месте и встречает нас, правда пришла она не пешком, ее подвез сосед, который стоял в стороне и курил.

Мы обнимали и целовали бабушку, радуясь в душе, что все же это был розыгрыш. Бабушка совсем не выглядела умирающей. Дома нас также ждала огромная стопка блинцов, в погребе хранился мятный квас. На следующий день подъехали ее дочери с мужьями, детьми и внуками, а еще через день последний сын, которого не сразу отпустили с работы. Короче, 18 сентября мы со-брались все. Бабушка попросила младшую дочь сварить куриной лапши к ужину. Мужики поймали курицу, женщины ее ощипали, и тетя Аня сварила густую наваристую лапшу. Все с удовольствием поужинали, и бабушка, окинув нас всех взглядом, поцеловала каждого и сказала: «Ну, вот и все. Пойду помирать» и ушла в свою комнатку. Мы остались за столом доедать лапшу, мужики выпили по рюмочке, а потом тетя Аня решила отнести бабушке стакан киселя (его бабушка очень любила) Вернулась она буквально через секунду с каким-то перекошенным лицом и сказала почему-то шепотом только одно слово: «Померла». Мы вначале не поверили ей, потом кинулись всей гурьбой в комнату. Бабушка лежала на кровати, одетая во все новое и чистое, голову она повязала плат-ком, туго затянув узел под подбородком. Мне мама потом объяснила, что она сделала это специально, чтобы мы не мучились с ее челюстью (у покойников челюсть «отваливается»). На столе лежа-ли деньги, свечки, платочки, покров и вообще все, что необходимо для похорон. Поздно вечером к нам пришел сосед и сказал, что бабушка заказала гроб и крест себе на могилку и даже договорилась с певчими и батюшкой. Бабушка позаботилась обо всем, также как она заботилась о нас при жизни, так она позаботилась и о том, чтобы ее смерть принесла нам как можно меньше хлопот.

Чудесная моя бабушка, мир праху твоему!