Зяблик

Как-то из большого города к нам пожаловал деятель искусств, гений всех литературных премий и мастер сидения. Вечером после трудов праведных всё село пришло посмотреть на него и послушать. Выглядел он как-то хворо и нервной походкой ходил взад и вперёд по лужайке. Мы поняли – не евши! Как тут не проголодаться, если целый день просидеть на лавочке. Тогда жена Степана сбегала за шаньгами и молоком. В общем – накормили.

 

Он сразу приосанился и начал нам рассказывать про искусство. Там были эрклёз, коллаж, эклер, футаж и тому подобное. А из искусства мы знаем только «фураж»: когда к нам приезжает барин, он всегда требует больше, больше фуража лошадям. И все селяне подумали, что гость этот – француз-чужеродный, хотя речь была и русская. А потом он начал говорить про какую-то рифму, при этом достал толстую книгу и вознёс её над головой, сказав, что в ней все истинные законы рифмы. Всё село про себя ахнуло: «Секта!» Но напоследок вроде поостыл и спросил: «Как вы тут живёте в глуши дремучей, есть у вас искусство?»

 

«Да как, - ответил за всех староста, – живём просто. Утром помолимся и за работу. А на вечер, бывает, соберёмся все вместе и слушаем, как Никитка поёт, он хоть ещё и мал, но голос у него красив. Марфушка узоры затейливые вышивает, и поэтому все девушки у неё собираются для совета дельного. Бабка Аполлинария прядёт и платки пуховые вяжет, а муж её лыко дерёт с липы, и вместе с моим младшим братом лапти всем плетут и корзины. На праздники великие: равноденствие, сбор урожая и по воскресеньям – день Божий, собираемся и пляшем в одеждах нарядных. Только Федька у нас, как напьётся медовухи и давай в дуду дудеть, и к девкам пристает, а они его по щекам так нахлещут, сам не рад, но дело своё худое не прекращает. В том году повитуха принимала роды и занялся Феденька под окном дудеть, а повитуха его коромыслом так отходила, что он две недели лежал. И теперь Феденька возле её дома не играет боле. Есть кузнец у нас, да как все кузнецы, ничего особенного, железо калёное гнёт, как прутики ивовые. Так вот и живём,» - подытожил староста.

 

«А искусство, искусство то где?» Не понимал заезжий гений. Каков чудак!

 

На утро опять накормили болезного и проводили с Богом. И два дня нас не покидало чувство стыда, что не угодили гостю и забыли рассказать про Ивана, что в крайней хате с дырявой крышей живёт. Жены и детей у него нет. Да разве добрая девушка пойдёт в жёны за такого бездельника?! Если только из сострадания, но плодить подобное потомство никто не хочет. За то им спасибо, за разумение такое, от меня, от старосты. Он, Иван, целый день на печи лежит и ничего не делает. Может, он про это искусство знает? А потом ещё не могли вспомнить, что за недуг такой у гостя, который он называл, и наконец вспомнили «литературный».

староста Пахом 24,05,22 9/42

P.S. Вот Феденька ещё кураж знает).