Legioner

Хотелось бы, чтобы поэзия этого русского человека была представлена на поэтическом сайте Поэмбук в разделе "Классики".

 

Краткая справка:

 

Николай Николаевич Туроверов родился в станице Старочеркасской 18 (30 нового стиля) марта 1899 г. Его отец был донским казаком. После окончания реального училища он в 1914 г. поступил добровольцем в Лейб-гвардии Атаманский полк, участвовал в боевых действиях на фронте Первой мировой войны.

После Октября 1917 г., вернувшись на Дон, в отряде есаула Чернецова сражался с большевиками. Потом был знаменитый — невыносимо тяжелый и невероятный по отчаянному мужеству — Ледяной поход маленькой армии генерала Л.Г. Корнилова, обложенной и преследуемой красными. В боях с большевиками Туроверов был четырежды ранен. В ноябре 1919 г. его назначили начальником пулеметной команды Атаманского полка, немного позже наградили орденом Владимира 4-й степени. На одном из последних пароходов с врангелевскими войсками он навсегда покинул Россию.

Начались скитания: лагерь на острове Лемнос, Сербия и, наконец, Франция.

Во время Второй Мировой войны Туроверов сражался с немцами в Африке в составе 1-го кавалерийского полка французского Иностранного легиона, которому посвятил поэму "Легион". Вернулся в Париж, служил в банке.

Создал "Кружок казаков-литераторов", с 1947 по 1958 годы возглавлял Казачий Союз, редактировал газету с таким же названием.

В 1954 г. стал одним из основателей журнала «Родимый Край».

 

Первая книга стихов Туроверова «Путь» вышла в 1928 году. Затем были сборники «Стихи» — в 1937, 1939, 1942, 1965 годах.

 

Скончался 23 сентября 1972 г., похоронен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

 

***

Пустынно стало за гумном и голо.

Снопы в скирду сложили у плетня;

И запахом укропного рассола

Пропитан воздух солнечного дня.

Лишь воробьев, в пыли купаясь, стайка

Одна на улице. О, страдная пора!

С кадушкой огурцов хлопочет молодайка,

И слышен крик ее с соседнего двора.

 

1917

 

***

Минуя грозных стен Азова,

Подняв косые паруса,

В который раз смотрели снова

Вы на чужие небеса?

Который раз в открытом море,

С уключин смыв чужую кровь,

Несли вы дальше смерть и горе

В туман турецких берегов.

Но и средь вас не видел многих

В пути обратном атаман,

Когда меж берегов пологих

Ваш возвращался караван.

Ковры Царьграда и Дамаска

В Дону купали каюки;

На низкой пристани Черкасска

Вас ожидали старики;

Но прежде чем делить добычу,

Вы лучший камень и ковер,

Блюдя прадедовский обычай,

Несли торжественно в собор,

И прибавляли вновь к оправе

Икон сверкающий алмаз,

Чтоб сохранить казачьей славе

Благую ласку Божьих глаз.

 

1922

 

Казак

 

И ты такой ли, как и прежде, богомольный

В чужедальней басурманской стороне?

Так ли дышишь весело и вольно,

Как дышал когда-то на войне?

Не боишься голода и стужи,

Дружишь с нищетою золотой,-

С каждым человеком дружишь,

Оказавшимся поблизости с тобой,

Отдаешь последнюю рубаху,

Крест нательный даришь бедняку,

Не колеблясь, не жалея - с маху,

Как и подобает казаку.

Так ли ты пируешь до рассвета

И в любви такой же озорной,-

Разорительный, разбойный, но при этом

Нераздельный, целомудренно скупой.

 

 

***

Больше ждать, и верить, и томиться,

Притворяться больше не могу.

Древняя Черкасская станица,-

Город мой на низком берегу

С каждым годом дальше и дороже.

Время примириться мне с судьбой.

Для тебя случайный я прохожий,

Для меня, наверно, ты чужой.

Ничего не помню и не знаю!

Фея положила в колыбель

Мне свирель прадедовского края

Да насущный хлеб чужих земель.

Пусть другие более счастливы,-

И далекий неизвестный брат

Видит эти степи и разливы

И поет про ветер и закат.

Будем незнакомы с ним до гроба

И, в родном не встретившись краю,

Мы друг друга опознаем оба,

Все равно, в аду или в раю.

 

1936

 

***

Мы глохнем к старости и ощущаем хуже

Весь этот мир и всех его людей,

Смеемся невпопад и невпопад мы тужим,

В плену своих навязчивых идей,

Которым грош цена.

Скудеющие души.

Воспоминания опять ведут туда,

Где отчий дом, наверное, разрушен

И мы уже забыты навсегда.

Воспоминания...

Но вот,

В пролет разрушенного дома

Вдруг засияет небосвод

Так неожиданно знакомо,

С такой степною простотой,

Что ничего уже не надо,

Ни мертвых, ни живых, ни сада,

Где мы увиделись с тобой.

 

1957