Чернова

Давайте честно, я свято верю в щедрые словарные запасы работников пера и топора, но Руслан не мог не быть Русланом. А иначе Нашевсё с шутками-прибаутками и жестким стебом над бабами не нашедеврило бы такой объем.

 

Но в самом деле, попробуйте нарифмовать столько с каким-нибудь Игорем Святославовичем и осознайте, что только Руслан, только хардкор.

 

И, конечно, по итогам это прелесть, что такое, ибо романы о розе и дамы былых времен, а в целом национальные мифологии в переработках околосовременников прерафаэлитов замечательны (качает лилии прибой вкруг острова Шалот, ага), но, во-первых, их пафос слишком пафосен, их серьезность слишком серьезна, и во-вторых, нашевсё не просто пересказывал, но переизобретал сюжет, компилируя куски восточнославянской мозаики по желанию [левой пятки] нужной рифмы. Три девицы под окном? А неведома зверушка? Но может быть, может быть, я не бесстрашный исследователь фантастического прошлого дорогой Родины и не пушкинист. Только живой язык и большую долю юмора солнцеликий в славянское фэнтези все-таки привнес.

 

Солнцеликий привнес, а непревзойденный мастер создания спецэффектов из спичек и желудей переложил на экран. Можно укорять его за статичную камеру, за обрубленные планы и отсутствие пространственной режиссуры, как таковой. Можно говорить, что в эпоху систем захвата движения и цифровой дорисовки всего и вся такая импровизация смотрится наивно, но суть в том, что она смотрится, она генерирует эмоции, в основном искреннее восхищение талантом обоих — автора оригинального сценария и создателя оригинального видеоряда.

 

Нет, Птушко не такой красочный сказочник, как, например, Роу. С точки зрения банальной режиссуры Роу поярче будет. Сказки Птушко работают в другой плоскости. Я сейчас скажу очень страшную вещь, но за исключением Руслана и Людмилы их не нужно слушать, чтобы килотонный пафос русской старины, вписанный в советскую узкоколейку прямых смыслов, не свалился на вас железобетонной плитой. Сказки Птушко следует лицезреть, и кое-что в них даже видеть. При просмотре Садко создается весьма странное впечатление, что режиссер показывает абсолютно противоположное тому, что по сюжету [и звуковой дорожке] должен рассказать. И вполне вероятно, что именно этот странный диссонанс позволил Корману в последствии переозвучить былину в Синдбада, несмотря на Серебряного венецианского льва. Хотя, это беспринципность Кормана и, скорее, прокатный курьез.

 

Руслан и Людмила — дело другое. Подобно лучшим образцам переноса на экран шекспировских страстей, Птушко оставляет нашеговсего в диалогах и ремарках персонажей и после первого разочарования от обрубленных [голов] планов, зритель немного привыкает смотреть на это без боли в глазах, оператор раскочегаривается, а Саша вместе с актерами добавляют огоньку. Людмилу в разгар древнеславянских ролевых игр после свадебного пира засасывает в окно, герои выходят на стезю всех героев, то есть, на путь обретения самих себя, случаются всякие «пастух, я не люблю тебя», сильно раздражающая по началу Наталья Петрова в аквариуме у Черномора полностью преображается и начинает отжигать, а дальше - «и я там был, мед-пиво пил».

 

И, конечно, ищущий да обрящет, страдающий синдромом поиска глубинного смысла — исстрадается над тем, насколько вынесенные из текста поэмы фразы афористичны, а вся история [подобно любой сказке] символична, многослойна и актуальна. Актуальна — это то самое слово, ибо некие общекультурные и общечеловеческие истины — они вечны, и повторяются поэтами и писателями на разные голоса.

Быть может, не потому, что последние способны их уловить.

Быть может, лишь потому, что кто-то должен их повторять.