Скарли Дэл

Мне было десять, когда мама впервые увидела мои картины и, к моему удивлению, восхитилась.

 

На помятых листах застыли остатки моих снов, и это было скорее для развлечения, нежели от переизбытка чувств. Листая альбом, мама остановилась на летнем пейзаже с изображением цветов и солнечных лучей. На мгновение она задумалась и спросила, почему я раньше не говорил, что у меня столько наработок.

 

Я не хотел их показывать. Быть великим художником не входило в мои планы, и я просто отмахнулся, пожав плечами. Внимательно посмотрев на меня, она легонько улыбнулась и вышла из комнаты. С тех пор, я закрывал её на ключ.

 

Я рисовал, сколько помню себя. Воспитатели в детском саду ругались на меня за испорченные обои, а дома я не вылезал из угла за разрисованный вновь холодильник. Меня необъяснимо тянуло к карандашам и фломастерам. Я чувствовал себя большим магнитом.

 

На уроках изобразительного искусства мне не хватало времени, чтобы выразить свои чувства по заданной теме. Я то и дело договаривался с преподавателем остаться после занятий и дорисовать. Обычно я засиживался допоздна. Мама боялась, что я связался с дурной компанией, и до последнего ждала меня на кухне со стаканом воды и остывшим ужином.

 

В 16 лет я поступил в колледж на механика, куда совсем не стремился, но в тот момент это был единственный вариант. Родители еле сводили концы с концами. Собрав вещи, я уехал в соседний городок. Учеба не приносила мне радости и, чтобы хоть как-то скрасить скудные вечера, я рисовал.

 

Самозабвенно и безвременно я погружался в себя, ощущая спокойствие. Мне нравился процесс, а на результат я не обращал особого внимания. В скором времени мною было нарисовано полсотни картин о разном, и я не знал куда их девать. Часто за всем этим наблюдал мой сосед по комнате. Он одним из первых подметил, что мои картины чего-то стоят.

 

Я никогда не верил в это и, наверное, не верю до сих пор.

 

Однажды, в тайне от меня, он отправил пару моих картин на международный конкурс. Не думаю, что им двигала цель посмеяться надо мной, ведь на тот момент он верил в меня намного больше, чем я сам в себя. Он хотел сделать подарок ко дню моего Рождения - и у него получилось!

 

Я занял второе место.

 

Второе среди тысячи других.

 

В тот момент я ощутил прилив сил и возможностей, внутренней силы и благодарности. Я был безмерно рад.

 

Иногда я задумывался о моей страсти к рисованию. Не желая быть Кем-то, мои руки всё равно тянулись к холсту. Все мои тетради были изрисованы портретами, натюрмортами, пейзажами... Ни один чистый лист не хранился у меня без дела. Подавно закончив колледж, я продолжал упорно сидеть после работы, занимаясь любимым делом.

 

Я не сразу показал их жене. Мне не хотелось. Она, как и мама когда-то, восхитилась мною и попросила разрешения развесить их в доме. Мне было трудно отказать ей, смотря в её глубокие голубые глаза. Отдав ей часть картин, я убрал остальные в кладовку и закрыл дверь на ключ, хранившийся у меня.

 

Странная привычка с детства.

 

У меня родилась дочь. К сожалению или к счастью, ей передалась моя любовь к рисованию. Я никогда не ругал её. В садик она ходила со своим альбомом и карандашами, а в пять лет мы отдали её в художественную школу. И у меня нет грандиозных планов на этого ребенка.

 

Удивительно через столько лет сохранять любовь к одному делу. Пронеся её через всю свою жизнь, я ни разу не задумался получить с этого какую-нибудь выгоду. Мне это было ни к чему. Я просто рисовал, потому что нравится.

 

И рисую до сих пор.