Козлова Марина

Игорь Волгин, поэт, историк, профессор МГУ, доктор филологических наук, ведущий популярной программы "Игра в бисер" на канале Культура, выпустил новый сборник стихотворений. Те несколько стихов, что я прочла здесь, в ин-те, меня не оставили равнодушной. А вас?

 

 

 

* * *

 

Какое небо над нами —

куда ты ни посмотри.

Дубы шелестят листами,

как старые словари.

 

 

 

Шлагбаум, вокзал, пакгауз —

зачитанная строка.

Тяжёлые, как Брокгауз,

ворочаются облака.

 

 

 

Берёза стоит у плёса,

зелёная, что твой Даль.

Протяжна, простоволоса

Евразии близь и даль.

 

 

 

Там в люльке ещё Аттила,

но есть уже верный слух,

что мощный заряд тротила

его услаждает слух.

 

 

 

И молкнет в лесу шишига,

сова не зовёт птенца…

Наверное, эта книга

долистана до конца.

 

 

 

И Бог мычит, как корова,

и рукописи горят.

…Вначале было не Слово,

а клип и видеоряд.

 

 

 

О, дивный мир этот тварный,

пою тебя и хулю,

хотя мой запас словарный

давно стремится к нулю.

 

 

 

Но нужен ли слов избыток,

когда ты предупреждён,

что небо твоё, как свиток,

свернётся в конце времён.

 

***

 

 

И я молодым да ранним

нагуливал спесь и стать…

Но скоро мы все предстанем

пред кем предстоит предстать.

 

 

 

Спешат атеист и мистик,

гуляка и семьянин

охапку характеристик

достать из широких штанин.

 

 

 

И думают, что расплата

замедлится, горяча,

повесткой из военкомата

и справкою от врача.

 

 

 

Учти, говорим, моменты —

ведь было нам по плечу

выплачивать алименты

и ставить Тебе свечу.

 

 

 

Нас можно винить едва ли,

что жили мы во вражде.

А если и предавали,

то разве что по нужде.

 

 

 

Позволь умащаться мирром

под сенью твоих олив.

Прими нас, Господи, с миром —

Ты, Господи, не брезглив.

 

Не надо нам пьедестала,

но и не тяжек грех…

Господь посмотрит устало

и скажет: «Пустите всех!»

 

 

 

И ринемся мы, толкаясь,

бесстыдники, райский сброд.

И глянет Господь, раскаясь,

и плюнет, и разотрёт.

 

***

 

Турецкое

 

Стамбул гяуры нынче славят…

 

А.С. Пушкин

 

 

 

Мы нация добрых отчасти,

простых и наивных натур…

Ты жаждешь всемирного счастья?

Купи себе в Турцию тур.

 

 

 

Не в худших местах ойкумены,

где ценят отельный уют,

тебе угождают нацмены

и райские птицы поют.

 

 

 

Понежь свои кости на пляже,

где дух возвышаем жратвой,

где наши мамаши из Раши

братаются с нашей братвой.

 

 

 

Отправь по имейлу маляву

и пей дармовое вино,

и, в общем, гуляй на халяву

по принципу «Всё включено».

 

 

 

К чему было рвать организмы

и верить в блаженные сны,

когда все мечты коммунизма

здесь запросто воплощены.

 

 

 

Но кстати, презренный металлец

нелишне иметь под рукой…

Не здесь ли уж, русский скиталец,

ты мир обретёшь и покой?

 

 

 

Уймись, наконец, бедолага,

кайфуй и не будь дураком —

под сенью турецкого флага,

что, впрочем, до боли знаком.

 

 

 

Звезду на полотнище алом

венчает не молот, так серп.

И, кажется, дело за малым,

чтоб вспомнить отеческий герб.

 

 

 

Тем паче, что хор молодецкий

полночи гремит из окна:

«Не нужен мне берег турецкий

и Африка мне не нужна!»

 

 

 

 

***

Будет снова мне сниться

в этой жизни и в той,

милосердные лица,

образ женский простой.

 

И вблизи, и в разлуке

от чумы и огня

милосердные руки

охраняли меня.

 

И на грани, где ночи

переходят в рассвет,

милосердные очи

мне глядели вослед.

 

Смерть сулила лобзанье,

но, бесчувствен и пуст,

вдруг ловил я касанье

милосерднейших уст.

 

И в районе предсердья

боль не так уж остра…

О, сестра милосердья —

милосердья сестра!

 

Ты выносишь из ада,

из распада и тьмы,

и спасаешь ты брата

от сумы и тюрьмы.

 

Словно солнцу над твердью

до скончанья времён

твоему милосердью

не поставить заслон.

 

Но причину сей блажи

сам прошедший Верден

не постигнул бы даже

Пьер Тейяр де Шарден.

 

И прошу я усердно —

наклонясь у одра,

будь ко мне милосердна,

милосердья сестра.

 

И покуда я в силах

сжать ладони в горсти,

за сестёр своих милых

мне грехи отпусти.

 

***

Не разжигается уголь древесный —

падает с облака дождик отвесный,

гасит костёр, заливает мангал,

жить нам мешает, как римлянам галл.

 

Мы б возлежали, фалерн осушая,

горлицы кровь оттирал бы с ножа я,

кесаря чтил, смаковал бы лозу,

тайно б гражданскую нежил слезу.

 

Кто мы, откуда? Из лесу вестимо.

Нету давно ни волчицы, ни Рима.

Галл отложился, низложен сенат,

изгнан Гораций из отчих пенат.

 

Так и бредём — из России с любовью.

Дождь обложной по всему Подмосковью,

мочит дороги и точит стога —

кончился август — и вся недолга.

 

Вьётся двуглавый орёл над столицей,

важный выходит из бани патриций,

«хлеба и зрелищ!», — взывает плебей

и не проспится Ильич, хоть убей.