Грекова Любовь

Волошин Максимилиан Александрович родился 28 (16) мая 1877 в Киеве.

Отец – юрист, коллежский советник. Мать — Елена Оттобальдовна Глазер немка. Дед — Оттобальд Андреевич Глазер инженер-полковник.

В 1893 году переехал с матерью в Крым. Окончил Феодосийскую гимназию (1897).

С 1897 по 1899 год учился на юридическом факультете Московского университета, В 1899 году был отчислен «за участие в беспорядках» с правом восстановления, продолжать обучение не стал, занялся самообразованием.

В 1900-х много путешествовал по Европе. В 1903 году, вернувшись в Москву, вошёл в круг символистов. Начал активно публиковаться. С этого времени жил попеременно то на родине, то в Париже. С 1904 года из Парижа регулярно посылал корреспонденции для газеты «Русь» и журнала «Весы», писал о России для французской прессы. 23 марта 1905 года в Париже стал масоном, получив посвящение в масонской ложе.

В апреле 1906 года Волошин женился на Маргарите Васильевне Сабашниковой, художнице, поселился с ней в Петербурге. Их сложные отношения отразились во многих произведениях Волошина. Брачный союз продлился всего лишь год — уже в 1907-м они расстались, но после разрыва сохранили дружеские отношения на всю жизнь.

В 1907 году Волошин начал жить в Коктебеле, где его мать приобрела участок земли и начала строительство дачи.

В 1910 году в Москве вышел первый сборник «Стихотворения. 1900—1910».

В 1914 году вышла книга избранных статей о культуре «Лики творчества»; в 1915 году — книга страстных стихотворений об ужасе войны «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915»). В это время он всё больше внимания уделял занятиям живописью, писал акварельные пейзажи Крыма, выставлял свои работы на выставках «Мира искусства».

В январе 1915 года уехал в Париж, где вышел его сборник «Anno mundi ardentis 1915», изобразивший «ужас разъярившихся времён». Весной 1916 года вернулся в Россию, в начале 1917 года представил свои картины на выставке «Мир искусства», выдвинул проект Всероссийского союза художников.

После революции жил в Коктебеле — в доме, построенном его матерью.

В 1924 году с одобрения Наркомпроса Волошин превратил свой дом в Коктебеле в бесплатный Дом творчества (впоследствии — Дом творчества Литфонда СССР).

9 марта 1927 года был зарегистрирован брак Максимилиана Волошина с Марией Степановной Заболоцкой (1887—1976), которая в трудные годы была его опорой. После смерти поэта она сумела сохранить его творческое наследие и сам дом поэта.

В начале 1932 года завещал свою дачу Союзу писателей.

Скончался после второго инсульта 11 августа 1932 года в Коктебеле

 

«- ОНА -»

В напрасных поисках за ней

Я исследил земные тропы

От Гималайских ступеней

До древних пристаней Европы.

Она забытый сон веков,

В ней несвершенные надежды.

Я шорох знал ее шагов

И шелест чувствовал одежды.

Тревожа древний сон могил,

Я поднимал киркою плиты…

Ее искал, ее любил В чертах

Микенской Афродиты.

Пред нею падал я во прах,

Целуя пламенные ризы

Царевны Солнца — Таиах

И покрывало Монны Лизы.

Под шум молитв и дальний звон

Склонялся в сладостном бессилье

Пред ликом восковых Мадонн

На знойных улицах Севильи.

И я читал ее судьбу

В улыбке внутренней зачатья,

В улыбке девушек в гробу,

В улыбке женщин в миг объятья.

Порой в чертах случайных лиц

Ее улыбки пламя тлело,

И кто-то звал со дна темниц.

Из бездны призрачного тела.

Но неизменная не та

Она скользит за тканью зыбкой,

И тихо светятся уста

Неотвратимою улыбкой.

 

«- ВЕСНА -»

Мы дни на дни покорно нижем.

Даль не светла и не темна.

Над замирающим Парижем

Плывет весна… и не весна.

 

В жемчужных утрах, в зорях рдяных

Ни радости, ни грусти нет;

На зацветающих каштанах

И лист — не лист, и цвет — не цвет.

 

Неуловимо-беспокойна,

Бессолнечно-просветлена,

Неопьянённо и не стройно

Взмывает жданная волна.

 

Душа болит в краю бездомном;

Молчит, и слушает, и ждёт…

Сама природа в этот год

Изнемогла в бореньи томном.

 

« - ВЕНЕЦИЯ - »

Резные фасады, узорные зданья

На алом пожаре закатного стана

Печальны и строги, как фрески Орканья, —

Горят перламутром в отливах тумана…

 

Устало мерцают в отливах тумана

Далеких лагун огневые сверканья…

Вечернее солнце, как алая рана…

На всем бесконечная грусть увяданья.

 

О пышность паденья, о грусть увяданья!

Шелков Веронеза закатная Кана,

Парчи Тинторето… и в тучах мерцанья

Осенних и медных тонов Тициана…

 

Как осенью листья с картин Тициана

Цветы облетают… Последнюю дань я

Несу облетевшим страницам романа,

В каналах следя отраженные зданья…

 

Венеции скорбной узорные зданья

Горят перламутром в отливах тумана.

На всем бесконечная грусть увяданья

Осенних и медных тонов Тициана.

 

«- В НЕВЕРНЫЙ ЧАС -»

В неверный час тебя я встретил,

И избежать тебя не мог —

Нас рок одним клеймом отметил,

Одной погибели обрек.

 

И, не противясь древней силе,

Что нас к одной тоске вела,

Покорно обнажив тела,

Обряд любви мы сотворили.

 

Не верил в чудо смерти жрец,

И жертва тайны не страшилась,

И в кровь вино не претворилось

Во тьме кощунственных сердец.

 

«- РАСКРЫВ ЛАДОНЬ -»

Раскрыв ладонь, плечо склонила…

Я не видал еще лица,

Но я уж знал, какая сила

В чертах Венерина кольца…

 

И раздвоенье линий воли

Сказало мне, что ты как я,

Что мы в кольце одной неволи —

В двойном потоке бытия.

 

И если суждены нам встречи

(Быть может, топоты погонь),

Я полюблю не взгляд, не речи,

А только бледную ладонь.

 

«- МЫ ЗАБЛУДИЛИСЬ -»

Мы заблудились в этом свете.

Мы в подземельях темных. Мы

Один к другому, точно дети,

Прижались робко в безднах тьмы.

 

По мертвым рекам всплески весел;

Орфей родную тень зовет.

И кто-то нас друг к другу бросил,

И кто-то снова оторвет…

 

Бессильна скорбь. Беззвучны крики.

Рука горит еще в руке.

И влажный камень вдалеке

Лепечет имя Эвридики.

 

«- ЛИЛЕ ЭФРОН -»

Полет ее собачьих глаз

Огромных, грустных и прекрасных,

И сила токов несогласных

Двух близких и враждебных рас,

И звонкий смех, неудержимо,

Вскипающий, как сноп огней,

Неволит всех спешащих мимо

Шаги замедлить перед ней.

Тяжелый стан бескрылой птицы

Ее гнетет, но властный рот,

Но шеи гордый поворот,

Но глаз крылатые ресницы,

Но осмугленный стройный лоб,

Но музыкальность скорбных линий

Прекрасны. Ей родиться шло б

Цыганкой или герцогиней.

Все платья кажутся на ней

Одеждой нищенской и сирой,

А рубище ее порфирой,

Спадает с царственных плечей.

Все в ней свободно, своенравно,

Обиды, смех и гнев всерьез,

Обман, сплетенный слишком явно,

Хвосты нечесанных волос,

Величие и обормотство,

И мстительность и доброта…

Но несказанна красота

И нет в моем портрете сходства.

 

«- ЛЮБОВЬ – БЕСПРИЧИННОСТЬ -»

Любовь — беспричинность. Бессмысленность даже, пожалуй.

Любить ли за что-нибудь? Любится — вот и люблю.

Любовь уподоблена тройке, взбешённой и шалой,

Стремящей меня к отплывающему кораблю.

Куда? Ах, неважно… Мне нравятся рейсы без цели.

Цветенье магнолий… Блуждающий, может быть, лёд…

Лети, моя тройка, летучей дорогой метели

Туда, где корабль свой волнистый готовит полёт!

Топчи, моя тройка, анализ, рассудочность, чинность!

Дымись кружевным, пенно-пламенным белым огнём!

Зачем? Беззачемно! Мне сердце пьянит беспричинность!

Корабль отплывает куда-то. Я буду на нём!

 

«- ОБМАНИТЕ МЕНЯ -»

Обманите меня… но совсем, навсегда…

Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…

Чтоб поверить обману свободно, без дум,

Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…

И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,

Кто ведет лабиринтом неведомых зал,

Чье дыханье порою горит на щеке,

Кто сжимает мне руку так крепко в руке…

А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман…

Обманите и сами поверьте в обман.