Ковешникова Татьяна

Об этом и других малоизвестных фактах из жизни и творчества Самуила Яковлевича Маршака к 133-летию со дня рождения поэта

 

Поэт, переводчик, критик, драматург, сценарист, лауреат Ленинской и четырёх Сталинских премий, чьё первое собрание сочинений вышло тиражом триста тысяч экземпляров – это всё о знаменитом земляке. Но за сухими официальными словами мы не видим живого человека. Давайте поговорим о другом Маршаке –путешественнике, фантазёре, юмористе и необыкновенном труженике.

 

О детстве, первых стихах и журналах

 

Самуил Яковлевич Маршак родился в Воронеже 3 ноября 1887 года. Его отец Яков Миронович работал в то время мастером на мыловаренном заводе братьев Михайловых в слободе Чижовка. Располагался завод на окраине – современной улице Острогожской.

У Якова Мироновича и Евгении Борисовны было шесть детей – Моисей, Самуил, Юдифь, Сусанна, Лия, Илья. Сусанну дома звали Зая, Юдифь – Дудочкой, Лию – Лёлей. Отец работал, мать была домохозяйкой.

В город семья ездила редко, но две поездки Сёма хорошо запомнил. Один раз смотрели на канатоходца, в другой детей повезли в городской сад, нынешний Первомайский. Там играл духовой оркестр. Сёму так восхитила музыка, что, когда она умолкла, он взбежал в беседку к исполнителям и крикнул: «Музыка, играй!» Было ему тогда года три. Впоследствии Маршак напишет строки:

Я помню день,

Когда впервые –

На третьем от роду году –

Услышал трубы полковые

В осеннем городском саду.

 

Первое стихотворение отец прочитал в тетрадке сына, когда тому было 7 лет.

 

Один сижу я,

Кругом всё тихо.

Печально с неба

Сияет месяц,

Как будто что-то

Сказать он хочет.

Один сижу я,

Кругом всё тихо.

 

Ещё Сёма издавал журналы «Чёрт знает что», «Лужица», «У камелька». Он был редактором, братья и сёстры читателями, а отцу приходилось работать цензором. Когда старший брат Моня окончил гимназию, в «Лужице» появилось объявление: «Окончивший гимназию с золотой медалью ищет место дворника». Брат принял это как оскорбление, и цензура в тот же день журнал закрыла.

Отец искал работу, дети с матерью жили то в Витебске, то в Острогожске, то в Лесном (под Петербургом). Сестра Юдифь вспоминает, как на петербургской даче ребята устроили спектакль, а Сёма после него читал свои стихи. Каждое встречали громом аплодисментов. К отцу подошёл один из зрителей и попросил разрешения показать юного поэта меценату Давиду Гинзбургу, а уж тот повёз Самуила к художественному критику и историку искусств Владимиру Васильевичу Стасову.

 

О первых профессиональных шагах

 

Стасов принял живое участие в талантливом мальчике. По его просьбе Самуил написал текст к кантате Глазунова и Лядова "На смерть Антокольского" (скульптора. – Прим. авт.) Когда её исполнил хор Мариинского театра и публика потребовала авторов, на сцену вышли маститые композиторы, держа за руки 14-летного подростка.

Маршаку было 16, когда опубликовали его первое стихотворение. "Мне в редакции установили по 10 копеек за строчку", – писал он Стасову. На первый гонорар Самуил свозил Заю и Дудочку в Народный дом на спектакль. Трёх рублей серебром хватило на места на галёрку, щи со сметаной в антракте, портреты сестрёнок, которые рисовал ногами безрукий художник, и извозчика.

Маршак начал печаться в газетах и журналах под своим именем или под псевдонимами М. Кучумов, Уэллер, Нанди, Я. Самойлов, Михайлов, доктор Фрикен. В 1911 году "Всеобщая газета" послала его на Ближний Восток. Он пробыл там около полугода, писал стихи и очерки. В путешествии познакомился с Софей Мильвидской. Зимой 1912 года они поженились, а осенью уехали в Англию учиться.

 

О жизни в Англии

 

Поселились Самуил и Софья в доме, где снимали комнаты студенты из Швеции, Китая, Японии, Индии. Через несколько дней хозяйка пансиона стала говорить: "О, эти русские!" Первый раз она произнесла эту фразу, когда вбежала на шум в столовую. Маршак дирижировал ножом и вилкой, а студенты вразнобой пели: "Щи да каша – пища наша". После этого невозмутимая англичанка уже не бегала, даже услышав почти ночью песню "Пускай могила меня накажет".

Самуил и Софья сразу стали учить язык и потрясли всех успехами. Через три месяца Самуил Яковлевич настолько овладел английским, что отправился в путешествие по городкам севернее Лондона. (К слову, когда Маршак через три года будет жить в Финляндии, он овладеет финским языком.) А ещё через месяц они с женой сдали экзамены и поступили в Лондонский университет, он на филологический факультет, она на естественный. Студенты называли Маршака "высокообразованный русский", а профессора приглашали его и Софью к своему столу.

Летом 1913 года супруги совершили пешее путешествие в несколько сотен вёрст по южным графствам (100 вёрст – приблизительно 106 км. – Прим. авт.).

Живя в Англии, Самуил Яковлевич изучал английскую литературу и начал переводить детские стихи, песенки, стихи английских и шотландских поэтов.

Услышав о "Школе простой жизни", Маршак с женой уехали жить туда. Руководил школой поэт Филипп Ойлер, считавший, что город разрушает нервную систему ребёнка (школа находилась в нескольких часах езды на поезде от Лондона). В ней оздоравливали жизнью под открытым небом, физическим трудом и вегетарианский пищей.

В это время на родине тяжело переболела младшая сестра Маршака Лёля, и Ойлеры приняли её в школу (сестру привезла Сусанна). Лёля вспоминала, как её брат-поэт колол дрова, работал в саду и даже сделал письменный стол. Так стихи Маршака "Откуда стол пришёл", "Как рубанок сделал рубанок" написаны не на пустом месте.

По Ирландии Маршак путешествовал пешком уже один: жена ждала ребёнка. Дочка Натанель родилась в мае 1914 года.

 

О детях и письмах

 

Семья вернулась на родину. В Острогожске произошла трагедия: на Натанель опрокинулся кипящий самовар, ребёнок скончался от ожогов.

Маршак с женой переехали в Воронеж, жили на Большой Садовой. Сейчас это нарядный дом по адресу Карла Маркса, 72. Пять лет назад перед ним открыли памятник поэту.

В 1917 году супруги перебрались в Петроград, где Софья родила сына Иммануэля. В пять лет он заболел уремией (болезнь почек. – Прим. авт.), доктора не давали прогнозов. Самуил Яковлевич спасал сына как мог. Доктора твердили про Евпаторию, а денег не было. Чтобы отвезти ребёнка в Крым, Маршак заставил себя за ночь написать «Сказку о глупом мышонке».

Он был сыну и наставником, и товарищем. Рассказывал сказки, читал стихи, часами командовал на полу полками солдатиков. А когда уезжал лечиться в санатории, писал необыкновенные письма-очерки. Вот письмо 8-летнему Элику:

"…Вчера я был в зоологическом саду. Видел слонёнка величиною с комод. Он бродил один по клетке и очень смешно изгибал свой хобот. Видел обезьянку, которая прицеплялась к своей матери, когда хотела взобраться на перекладину. Кто-то принёс зеркальце, и обезьянки по очереди любовались собой. Видел четырёх львят, которых кормит овчарка (матери у них нет). Дети скоро перерастут кормилицу.

…Целую тебя, мой маленький, и прошу помнить про обещание делать всё весело, бодро и аккуратно и не шалить до одурения".

В 1925 году у Маршака родился сын Яков. Вот письмо ему, 3-летнему:

"… Я видел гидроплан. Это такой аэроплан, который плавает на воде, а потом поднимается и летает. Когда ты будешь большой, мы с тобой будем летать на аэроплане и гидроплане.

…Когда приеду, будем с тобой играть, буду рассказывать тебе сказки".

11-летнему Элику отец рассказывал, как видел баклана, вынырнувшего из моря с рыбой в клюве, как плавал на баркасе с рыбаками, бившими дельфинов. 14-летнему – как строили Днепрогэс, описывал краны, экскаваторы, камнедробилки:

"…Этажом ниже камни попадают в страшную мельницу. Два железных жёрнова в огромном котле то сдвигаются, то раздвигаются и со вкусом жуют каменные глыбы. Камни летят в котёл лавиной рекой – вроде горного обвала. А над котлом стоит всего один человек и поворачивает ручки. Повернул одну – обвал, другую – заскрежетали железные зубы…"

Были захватывающие рассказы про завод жидкого воздуха, которым взрывают скалы и горы, про полёты на военном самолёте, про роение пчёл.

Элик вырос и стал учёным-физиком. А ещё ему передался от отца литературный талант. Иммануэль Самуилович переводил романы Джейн Остин.

Яков умер в 21 год от туберкулёза.

 

О требовательности к себе и другим

 

Маршак постоянно говорил, что слово в прозе и поэзии для детей должно быть точным и ёмким, что оно много несёт тем, кто входит в жизнь, что писатель отвечает за него перед читателем. Особенно это касается книг для малышей. Написать четыре строки для четырёхлетки гораздо сложнее, чем большую поэму для подростка, был уверен он.

Поиском этих слов и строк он занимался днём и ночью. На прикроватной тумбочке рядом с папиросной коробкой всегда держал карандаш. Знаете, зачем? Об этом Маршак как-то рассказал коллеге Владимиру Николаеву: "Во сне порой приходят дельные мысли. Записываю, не зажигая света".

Если в стихотворении упоминался жук с надкрыльями, Маршак брал энциклопедию и проверял, есть ли у этого вида жуков надкрылья. Если звёзды – просил помощников "позвонить какому-нибудь астроному, только непременно крупному, чтобы ошибок не было. И писательница Рита Райт-Ковалёва звонила профессору Воронцову-Вельяминову – ошибок допускать нельзя!

Маршак требовал и от себя, и от других. Елена Верейская вспоминает, как попала к нему в литературный кружок. Начинающие авторы читали свои произведения, а слушающие высказывали замечания да так, что наутро Маршак звонил секретарю кружка и обеспокоенно спрашивал: "Как чувствует себя потерпевший?"

Как-то свои стихи принёс Виталий Бианки. Маршак прочитал их и посоветовал писать прозой. И только о том, что хорошо знает. Бианки был сыном учёного, любил биологию. В результате на его рассказах о животных и птицах выросло не одно поколение ребят.

Поэту Сергею Михалкову Маршак говорил: "Никогда не забывайте, голубчик, что по книгам детских писателей ребёнок учится не только читать, но и говорить, мыслить, чувствовать".

Владимиру Беляеву, не ответившему на вопрос о будущем героя, даже досталось. Разволновавшись, Маршак так хлопнул его по плечу, что кресло, в котором сидел Беляев, опустилось почти до пола. "Вы не имеете права представлять этого человека вашему будущему читателю, если сами чего-то не знаете о нём!" – гремел Маршак.

Всю жизнь он ратовал за "большую литературу для маленьких". Это его слова. А сам он часто повторял фразу художника Лебедева: "Текст книжки дети должны запомнить, картинки вырезать – вот почётная смерть хорошей детской книжки".

 

О «Мистере Блистере»

 

Да, да, не удивляйтесь, всем знакомое стихотворение называлось сначала так. Маршак по много раз переделывал и переписывал стихи, чтобы выкристаллизовался шедевр. Корнею Чуковскому сразу же понравился «Мистер Блистер», но для Маршака это был всего лишь набросок, первый вариант, их потом появился ещё десяток. Ребята, которым он читал это стихотворение, жалели, что из него исчезли строки: «Швейцар предложил им ночлег пролетарский, швейцар уложил их на койке в швейцарской».

Писатель Владимир Николаев вспоминал, как Маршак однажды позвонил ему рано утром и заявил:

– Хочу поделиться с вами радостью! У меня заработал лифт!

Николаев ничего не понял, лифт в доме у Маршака работал исправно. А Самуил Яковлевич пояснил:

– Вы помните, как в «Твистере» поднимается к себе в номер миллионер с семейством?

Мимо зеркал

По узорам ковра

Медленным шагом

Идут в номера.

Нельзя допустить, чтобы такой важный человек лез на третий этаж пешком!

 

Маршак засмеялся и прочитал новые строфы:

 

В клетку зеркальную

Входят они.

Вспыхнули в клетке

Цветные огни,

И повезла она плавно

И быстро

Кверху семью отставного министра.

 

Критик Владимир Лакшин как-то раз упрекнул Маршака, мол, читал сыну «Мистера Твистера» и обнаружил, что многое переделано и стало хуже в сравнениие с тем, как он помнил по детству. Маршак рассмеялся и рассказал:

– А меня просили переделать. В старом варианте швейцары гостиниц созванивались и уславливались, что у них нет номеров для строптивого Твистера. Так вот «Интурист» потом заявил, что американские богачи отказываются к нам ехать и ссылаются на стихи Маршака – «в Москве и Ленинграде все красные швейцары в сговоре – невозможно попасть в гостиницу». Пришлось учитывать этот протест!

 

Об английском фольклоре, Роберте Бёрнсе и не только

 

Помню своё огромное удивление, когда классе в седьмом узнала, что выученный в детсаду стишок про Шалтая-Болтая – это перевод английского народного стихотворения. Как наш русский Шалтай-Болтай мог оказаться английским Хампти-Дампти, мозг отказывался понимать!

А потом посыпались другие открытия. "Дом, который построил Джек", "Потеряли котятки по дороге перчатки", "Три мудреца в одном тазу", "Робин-Бобин Барабек" – это тоже английский фольклор. "Вересковый мёд" – баллада Роберта Льюиса Стивенсона. "На далёкой Амазонке не бывал я никогда" (песенка бардов Сергея и Татьяны Никитиных) – стихотворение Редьярда Киплинга. А песенку эксцентричной тётушки Чарли из Бразилии, где много диких обезьян, помните? "Любовь и бедность навсегда меня поймали в сети..." Это Роберт Бёрнс.

"Русскими" эти стихи сделал Маршак. Если в интернете ввести запрос "переводы Маршака", то откроется список такой длины, что палец устанет крутить колёсико мышки. Переводами он "заболел" в юности. Слово "переводчик" не любил, под стихами безжалостно его вычёркивал и приписывал "из Вильяма Блейка". Я не буду рассказывать, чьи стихи и КАК Маршак переводил, для этого понадобится отдельная газета. Если совсем коротко – ради четырёх строк он исписывал кипу бумаги, но получившиеся в итоге обладали силой, ясностью и абсолютной законченностью.

В Лондоне говорили, что в СССР Бёрнса знают лучше, чем в Англии. Шотландский поэт Хью Мак Диармид на бёрнсовском фестивале в 1955 году заявил, что "ни одному ещё английскому поэту до сих пор не удалось так хорошо и тонко перевести шотландские стихи Бёрнса на английский язык, как Маршаку на язык далёкой России". В шотландской таверне "Глобус" показывали кресло, в котором "любил сидеть Рабби Бёрнс". А последним, в нём сидел "человек, сделавший Бёрнса русским, – мистер Маршак".

И нельзя не сказать, что Маршак перевёл все 154 сонета Шекспира. Делал до 20 вариантов каждого сонета. 55-ый переводил шесть лет. Итог этой титанический работы он сам подвёл словами: " Мне иногда кажется, что свои переводы сонетов я мог бы прочитать Пушкину".

 

О сказке на войне и Уолте Диснее

 

Поэт, журналист, военный корреспондент Маргарита Алигер рассказывала, что среди ужасов 1941 – 1943 годов настоящими оазисами для неё были встречи с Маршаком. Отступали голод и нетопленая квартира, когда он начинал читать стихи.

В одну из таких встреч (конец 1942 года) Маршак прочёл один из первых вариантов драматической сказки "Двенадцать месяцев". "Ощущение радости и лёгкости вдохнула в душу эта сказка", – писала Алигер. Благородная, пленительная и умная, написанная посреди голода, холода, смертей и крови, сказка заставляла, как в детстве, поверить, что добро побеждает и чудеса случаются.

Пьеса получила известность, и кинематографический вариант захотел сделать Уолт Дисней. Он обратился к Маршаку за разрешением, но была война, письмо шло около девяти месяцев, и ничего и не состоялось. Зато в 1956 году был снят замечательный советский мультфильм, любимый многими поколениями зрителей.

 

 

О юморе

 

Как-то Маршак в шутку спросил 5-летнего сына Якова, чьи стихи ему нравятся больше – его или Пушкина. Малыш молчал. Тогда отец пошутил: «Пушкин не обидится». Сын подумал и сказал: «Ты обидишься».

 

Издателю Льву Клячко Маршак подарил книгу стихов с дарственной надписью: «Пусть нам Клячко принесёт новые изданья. Клячко книжки издаёт, а не только ржанье!»

Однажды они ехали на извозчике.

– Извозчик, ты знаешь Маршака? – спросил Клячко.

Тот помотал головой.

– А Клячку ты знаешь? – вступил в разговор Маршак.

– Как же, – оживился тот, – вот она!

И показал на кобылу.

 

В середине 1930-годов проходило празднование тысячелетнего юбилея Фирдоуси (персидский поэт. – Прим. авт.), советские газеты много писали о нём, имя было постоянно на слуху. Литературный критик Цецилия Кин и Маршак ехали в Ленинград из Москвы, у них были билеты на обычный поезд, но Самуил Яковлевич хотел попасть на «Стрелу». Маршак разыскал вокзальное начальство, сказал, что он племянник Фирдоуси, а рядом с ним внучка великого поэта – Машенька Фирдоуси. Начальник не сообразил, что юбилей поэта был тысячелетним, и поменял билеты родственникам великого поэта.

 

Когда Маршак уже не мог сам выступать с докладами, их читал Лев Кассиль. Злые языки стали называть Кассиля "громкоговорителем Маршака". Когда Кассиль рассказал об этом, Самуил Яковлевич предложил:

– А ты скажи им, дуракам, что поступаешь как король, которому для тронной речи в парламенте текст всегда пишет премьер-министр.

 

Педагогу Августе Викторовой Маршак говорил:

– Августа, я очень хочу сочинить про тебя стихотворение. Только для тебя нет рифмы – получается одна "капуста".

 

В начале войны из Москвы были высланы все граждане немецкого происхождения, но Маршаку удалось совершить невозможное, и, когда он проводил в эвакуацию жену и сына, при нём осталась его секретарь, старенькая рижская немка Розалия Ивановна. Маршак не был бы Маршаком, если бы перестал шутить. И вот каждый вечер, когда объявляли воздушную тревогу, он стучал к ней в дверь и провозглашал:

– Розалия Ивановна! Ваши прилетели!

 

Портному, который дорого брал за пошив, Маршак написал:

Ах вы, разбойник, ах злодей,

Ну как вы поживаете?

Вы раздеваете людей,

Когда их одеваете.

 

Министру, который заставил долго ждать в приёмной, Маршак посвятил две строки:

У вас, товарищ Большаков,

Не так уж много Маршаков.

 

Писательнице Раисе Васильевой, с которой однажды допоздна засиделись над рукописью "Фабричные заводские", Маршак сочинил расписку:

Дана расписка

В том, что Раиска,

Родионова дочь,

Провела со мной ночь.

Но чиста её совесть,

Она правила повесть.

Ушла в семь с половиной

Совершенно невинной.

 

О знаменитых брате и сестре

 

Из шести детей Якова Мироновича писателями стали трое: Самуил, Илья и Лия.

Илья Маршак писал под псевдонимом М. Ильин. Он окончил физико-математический и химический факультеты, был по специальности инженером-химиком. Его знания были поразительны, и он щедро делился ими с читателями, являясь одним из основоположников научно-популярной литературы. Его книги "Который час?", "Сто тысяч почему", "Путешествие в атом" сейчас можно встретить у букинистов.

Ну а младшая Лёля написала известную каждому советскому школьнику повесть о киноактрисе, героине Великой Отечественной войны Марионелле Королёвой, погибшей в 20 лет в бою под Сталинградом. Елена Ильина, "Четвёртая высота", вспомнили?

 

Об очень плохом здоровье

 

Оно было слабым почти всегда. Стасов и Горький ещё в 1900-х годах поспособствовали, чтобы Самуил учился в ялтинской гимназии, потому что уже тогда у него была предрасположенность к туберкулёзу. С возрастом становилось хуже. Врач Иосиф Кассирский поражался, как можно работать с такими диагнозами – пневмосклероз, подозрение на рак лёгкого, постоянные воспаления лёгких, кардиосклероз, атеросклеротическое поражение венечных сосудов, полип в кишечнике, угрожавший переходом в рак. Летом 1963 года врачи обнаружили помутнение хрусталиков обоих глаз, к лету 1964-го Маршак почти ослеп. А в сентябре он собирался ехать на шекспировские торжества в Стратфорд, поэтому лёг в больницу, чтобы сделать операцию на глаза. В это время началось воспаление лёгких, Маршак ещё больше ослабел, но даже за день до смерти он правил текст своей сказки "Умные вещи", который читала ему технический редактор в больничной палате...

 

Современники поэта о нём

 

Бен Ивантер, писатель, журналист: "Это ж самый лучший поэт у нас в СССР. Глава литературы для ребят".

Владимир Маяковский, поэт: "Вы это что? Вы, я вижу, совсем тёмный ещё? Неужели вот и этого не знаете? "По проволоке дама идёт, как телеграмма..." (Льву Кассилю, ещё не читавшему Маршака)

Лев Кассиль (уже читавший Маршака), писатель: "Мне казалось, что встречные смотрят на меня и завидуют: вот счастливчик, к живому Маршаку идёт!"

Сергей Михалков, поэт: "Со смертью Маршака опустел капитанский мостик большого корабля советской детской литературы".