герой Нарисованный

Однажды мне представилась возможность присоединиться к волонтерам. Волонтёры — неравнодушные люди, которые оказывают некоторую помощь абсолютно безвозмездно. Любую. Зависит от нуждающихся и от волонтёров. К примеру я присоединился к так называемым православным волонтёрам. Ну как, присоединился? Я обычно сам не навязываюсь. Однажды ко мне подошла женщина по имени Валентина в переходе, где я играю музыку, и предложила сыграть на день рождении батюшки и таким образом поздравить. Перед этим она меня подвергла тщательному фейс-контролю, а именно просила: я православный или нет. Сказал, что да. После этого она долго сверлила меня взглядом идейно-правильной преподавательницы истории КПСС поверх своих круглых очков. Короче я проверку прошел, на сей раз — сыграл-поздравил.

 

В тот день Валентина вела себя крайне странно. Потом я понял, что это её обычное поведение. Я пришел аккурат в середине службы. Тихо вошел, встал в уголке и принялся делать вид, что я разбираюсь во всём происходящем. Валентина же носилась из угла в угол играя в пятнашки свечками перед каждой иконой, как будто так и надо Она меня не сразу заметила. А когда это всё-таки случилось, то она благодарила меня каждый раз, когда пробегала мимо. Да не за что, блин! Мне это ничего не стоит. Это как будто лайкнуть, когда попросили. Да, есть такой вид циничных особей. Вспомните Урсуса — одного из героев романа Гюго «Человек, который смеется».

 

Закончилась служба. Сам батюшка-именинник встал перед прихожанами и сказал речь. Сказал, что каждый день рождения для человека умудренного сединами это некий итог. Сказал о Вечности, что предъявляет нам свои права (это моя вольная трактовка) ну и всё такое. Далее были поздравления. Надо сказать, что поздравляли не единым рабоче-крестьянским фронтом. Было несколько групп людей, что преподносили свои подарки. Рядом со мной милые дамы сокрушались, что на открытке было написано «Фортуна», но вроде всё обошлось. Священник был рад своими подарками.

 

И вот я ему сыграл. Все остались довольными и наградили меня-великолепного музыканта аплодисментами. Именинник пошутил, что в следующий раз желает пожарный оркестр. Одной женщине показалось, что это Палестина и Иордан, несмотря на то, что я играл «On lough Neagh's Banks» (На берегу Лох-Несса). Вот тундра дремучая! Да это я в шутку.

 

Потом я два раза с Валентиной и её подружками ходил в психбольницы. Женщины приносили туда одежду, игрушки, какие-то продукты. Мне, по большому счёту было нечего дать. Лишней одежды и еды у бедного фикрайтера обычно не водится. Поэтому я всё это просто носил-переносил, потому что им тяжело.

 

После я развлекал народ игрой на флейте и губной гармошке аккомпанируя себе приспособлением с мудрёным названием foot tambourine. Такая себе постмодернистская версия менестреля позднего средневековья и раннего возрождения. Между прочим репертуар очень схож. В первый раз меня слушали только врачи детского отделения. Во второй были и пациенты. Не только детского отделения, но больше все-таки нравилось деткам.

 

Валентина была очень набожной: просила благословения у всех представителей духовенства, до которых могла добраться. Вдобавок постоянно вела себя как будто в у неё шило в одном месте или как будто она бабушка Карлсона. Ежели у внука есть мотор на спине, то у его бабушки он должен быть подавно. Кстати, уже в другой день, она своей активностью и просьбами благословения (а также требованиями обрызгать машину в которой была гуманитарная помощь, а лучше каждого человека сидящего в ней отдельно и каждую вещь подавно святой водой) так достала что священник закричал: «Валентина, иди в жопу!». Я лишь сочувственно опустил глаза. Она меня тоже достала. Но внутри себя я сказал: Yes! За этим обычно следует характерное движение рукой и пальцами сложенными в кулак.

 

С нами была ещё одна женщина. У неё были седые, длинные волосы и благочестивое лицо. Она исполняла песни собственного сочинения, причем без сопровождения: просто пела. Например: о Боге, о Святой Руси. В стиле «Русские идут». И как-то поинтересовалась у меня как я отношусь к тому, что в некоторых приходах переходят с церковно-славянского языка на русский. А мне нечего ответить, потому что я никак не отношусь. Во-первых это не моего ума дела, а во-вторых я от неё впервые об этом услышал. Наша проблема в то, что мы слишком часто смотрим новостную ленту, откуда в нашу голову влетают совершенно бесполезные новостные шлакодемоны. Языковые проблемы, которые выращенные на пустом месте яркие представители этих самых шлакодемонов и меня меньше всего волнуют. Я что? Поп?

 

Мне нечего было ответить, поэтому сказал, что никак. Кажется она обиделась и загрустила. Подумала про поганую, сатанинскую молодежь у которой ничего святого, что наводняют наши православные улицы. Креста на них нет. Кстати, креста тогда на шее у меня не было.

 

В тот же день, после того как мы справились, Валентина мне сказала, что в Спасо-Преображенском соборе до 16.00 будут мощи Святого Киприяна (имя святого условное. Я не помню как его звали). Мои безразличные ответы: да, хорошо, я учту её ну никак не устроили. Тогда я спросил к каким же мощам прикладывался Святой Киприан. Это всё было в феврале и после Валентина меня никуда не звала. Видимо я недостаточно лоялен для их системы, а может не зовёт всё из-за самоизоляции и когда всё это безобразие закончится, то позовёт.

 

Но если это проблема лояльности, то у меня вопрос: почему брали меня, а не какую-нибудь милую овечку (или барана, пардон) из дружного стада?