Ковешникова Татьяна

В семь утра градусник показывал +26. Августовское воскресенье разгоралось стремительно. К полудню ртуть в городских термометрах переползла отметку +35 и замерла в тени, изнывая. Казалось, она готова подняться ещё выше и излиться из тонких трубочек, просто кончились силы.

Редакция еженедельника «Твоё житьё» сползалась на охоту за новостями. Воскресенья были не только рабочими, но и очень напряжёнными днями в издательском доме, ибо к ночи каждого понедельника электронные страницы, собранные трудолюбивыми работниками клавиатуры, должны были улететь в типографию, чтобы стать шуршащими и осязаемыми.

Четырёхэтажное здание издательства, обычно серое и мрачное, шестую неделю подряд горело всполохами окон. Безумный август бился в стекла огненными волнами. Окна были закрыты намертво. Жар от асфальта распластывался по стёклам, ища щели. Не найдя ни одной, он поднимался на металлическую крышу и ложился на ней. Здание превращалось в доменную печь.

Офис «Твоего житья» располагался на четвёртом этаже, прямо под раскалённой крышей. Сотрудники из последних сил взбирались по душным лестничным пролётам и порскали по сталеплавильному коридору до кабинета с огромным кондиционером. Там было спасение. Отдышавшись, доставали из шкафа свитера, заваривали чай и блаженствовали. Замёрзнув, выскакивали в магазин за сушками или на крыльцо покурить. Одурев за пару минут от духоты и зноя, бегом возвращались на свой чердак, как называли четвёртый этаж, и принимались за работу. В общем, жизнь в «Житье» была терпимой до минувшего понедельника.

В тот чёрный день шторки чудо-прибора, исправно вальсировавшие пару лет, вдруг ни с того ни с сего клацнули, сбились на пару тактов, а потом и вовсе замерли. Человек с золотыми руками, умевший чинить всё некондиционное, был в отпуске. Ужас обуял коллег. Мощная живительная струя стала в три раза слабее и дула теперь только в макушку главного редактора, чей стол стоял прямо под кондиционером. Жизнь в «Житье» с понедельника замедлилась. К воскресенью она почти замерла.

Обессиленные дорогой до издательства и восхождением на четвёртый этаж, редакторы, дизайнер, верстальщик(1) и ответственный секретарь сидели, положив руки на клавиатуры. Один главный, бодрый, как воробей после купанья, азартно лупил по клавише delete(2), сокращая текст о вреде алкоголизма.

– О, пересократил! – объявил он радостно. – Дырка осталась!

Художественный редактор(3) Арина через силу повернулась на стуле и молча посмотрела главреду(4) в глаза.

– Давайте медновости(5) туда воткнём, – заюлил тот, делая вид, что ничего не произошло. Он звонко пощёлкал мышкой, вгрызаясь в недра интернета. – Вот прекрасная новость – работодатели стали выплачивать премии некурящим работникам. Как вам?

Арина и редактор портала вздохнули.

– Правильно, – оценил главный, – вам бы её не дали. А мне бы дали!

– И что бы ты с ней сделал? – тусклым голосом спросила Арина.

– Я бы её тут же пропил!

– Текст про пьянство верни на место, – обрубила его мечты худред, – я перевёрстывать(6) не буду. Мне за это премию не дадут.

Главный кивнул и ринулся дописывать то, что пару минут назад, играючи, сократил.

– Я купил французскую палатку, – поделился редактор сайта, на долю секунды оживившись глотком прохладной минералки.

– Это всё твоё недвижимое имущество? – откинув рыжие кудри со лба, кисло поинтересовалась редактор тамбовского выпуска, мечтавшая выйти замуж.

– А русских девок ты туда берешь? – спросила ответственный секретарь.

– Сколько стерв у нас в редакции, – промурлыкал, не отрываясь от монитора, главный.

Ответсек(7) похлопала ладонью по столу в поисках предмета, который можно кинуть.

– Только не степлером! – заверещал главред и втянул голову за монитор, как черепаха в панцирь.

Смятый пластиковый стакан хлопнулся на пол, не долетев до цели, и ответсек, обессилев, откинулась на горячую спинку офисного кресла.

– С Раками что делать? – поправляя часы на взмокшем запястье, обратился к коллегам верстальщик.

– Кинь в морозилку, сваришь, как похолодает, – предложила ему дизайнер.

– Насть, я гороскоп верстаю! – возмутился Алексей. От возмущения ему стало ещё жарче и невыносимее, и он тихо пояснил: – Раки не лезут.

– А, гороскоп, – протянула Настя. – Отрежь им понедельник.

Лёша нажал delete, и тысячи Раков потеряли возможность узнать, что им советовали звёзды делать в первый день новой недели.

– Я дописал про алкоголизм! – известил Макс.

– Это подвиг, – выдохнула редактор отдела новостей Ирина, входя в кабинет и впуская за собой огненную коридорную волну. Никто даже не поинтересовался, что она имела в виду – сначала сокращенную, а потом дописанную главным полосу(8) или восхождение на этаж. Почти лишившись кондиционера, сотрудники «Житья» почти лишились и праздного любопытства. С понедельника из кабинета не раздавался гвалт, и корректоры не забегали требовать тишины. Адская жара смыкала рты.

Ирина без сил опустилась на край кресла и пожаловалась:

– Там кошмар. Я шла, а подо мной проминался асфальт.

– Это ты много ешь, – любезно пояснил главред.

Ирина беспомощно оглядела свой девственно чистый стол, потом заваленный раскладками(9) и полосами соседний стол ответсека, поняла, что ничего подходящего под рукой нет, и вздохнула. Главный, просчитав ситуацию раньше, спокойно торчал головой над монитором.

– Какие у нас новости? – вяло приступила к работе Ира.

– Андрей купил палатку, – сообщил Лёша, вырезав у Дев четверг.

– Французскую, – добавила рыжая Регина.

– Вы совсем чокнулись? – спросила Ира. – В городах какие новости? Мы на первые полосы что выносить(10) будем – палатку?

– А, такие, – протянула Регина. – Таких нет. Везде тихо. Жара.

– Значит, и первых полос у нас нет, – констатировала редактор отдела новостей. – Печально. Хоть бы случилось что-нибудь плохое, это было бы хорошо.

Плохое случилось шесть недель назад, когда ртуть в термометрах стала побивать рекорды. С тех пор не происходило ничего. Реформы, преступления, выступления – всё прекратилось. «Житьё» виртуозно изворачивалось и писало блестящие материалы на острые темы – как собственноручно побрить кота, приготовить шестнадцатью способами окрошку и максимально быстро добраться, не получив теплового удара, до термальных озёр Тамбова. В промороженном кабинете, грея руки о кружки с кофе, творили с огоньком. Кондиционер-инвалид прощальным взмахом штор творение и горение погасил. Рабочие часы теперь тянулись, как резина. Впервые за десять лет редактор сайта и худред не спускались курить, верстальщик не бегал обедать домой, а дизайнер не ходила в магазин. Только бедный ответсек, проклиная лето, солнце, коридор, крышу, вынужденно таскалась с ворохом полос то в корректуру, то к рекламистам, то в дружественную редакцию газеты «Наше всё» этажом ниже, каждый раз заламывая руки перед выходом и требуя орден Жанны Д`Арк.

Меккой и Мединой для «Житья» стал туалет. Там в видавших виды кранах была вода. Девчонки умывались, а ребята совали головы под ледяные струи. Головы и лица до кабинета успевали высохнуть. Сауне в коридоре четвёртого этажа не было равных.

На парковке заорала сигнализация. Её истерический визг просочился даже через стекло.

– Как противно воет машина у Прахова, – простонала ответсек. – Давайте на неё что-нибудь сбросим.

– Давай тебя сбросим, – предложила Ирина.

Ответсек возмущённо открыла рот, глотнула тёплого воздуха и закрыла.

– Письмо от читателя пришло, – крутя рыжий локон, вяло сообщила Регина. – «Уважаемое «Житьё»! Ваше название говорит, что вы религиозное издание. Прав ли я?» И подпись «Верующий».

– Ответь «да» и напиши, что в следующий раз предадим анафеме, – предложил Андрей, сделал глоток тёплой минералки и поморщился.

Лёша, поборов Раков и Скорпионов, вытер лоб, окинул взглядом коллег, убедился, что все сидят, уткнувшись в мониторы, и в гороскоп Козерогам вписал: «В субботу после 22:00 будьте нежны со своей второй половиной». Его жена была Козерогом. Диверсия отняла последние силы, но не удалась. Козерожье воскресенье вывалилось из гороскопа. Лёша тяжело вздохнул, подпёр рукой щёку и застыл.

– А правда, что полоса про алкоголиков называется «Лирическое»? – спросила Настя, клацая мышкой.

– Отличное название, оставь, – усмехнулась Регина.

– Вы что?! – возмутился главный. – Надо менять. Потом придумаю.

«Алкоголическое» напечатала Настя и сохранила новый вариант.

– Как пишется «бессовестная»? – спросила Арина, начиная верстать полосу про мошенников.

– Ты резюме что ли пишешь? – оторвалась от бесплодных поисков новостей Ирина.

– Максим, заступись! – Арина посмотрела умирающим лебедем в сторону главреда. – Иначе я буду жаловаться…

– В общество по защите животных, – закончила ответсек.

– Злые, жестокие, бессердечные люди, – вздохнула худред и умолкла.

Машина Прахова продолжала истошно орать. Андрей глотнул горячей минералки и закрыл глаза. Регина заткнула руками уши. Лёша горевал. Арина вспоминала правописание приставок на -з, -с. Настя обмахивалась газетой. Ирина смотрела в потолок, ответсек – на кипу бумаг. Главный, свежий, как огурец, с умным видом стрелял по танкам. Ни жара, ни праховское исчадие ада его не трогали.

Прахова, редактора газеты «Наше всё», знали и по визжащей таратайке и по козырному расположению в издательском доме, которое он единственный таковым не считал. Его кабинет находился рядом с туалетом. Нестатусный сосед отравлял Прахову жизнь. Стратегически важное помещение стояло нараспашку много лет. Доводчик, когда-то захлопывавший дверь в уголок раздумий, однажды скрипнул и обездвижил. Дверь осталась открытой. В служебных записках Прахов уверял начальство, что ежедневное лицезрение туалетного нутра лишает его радости жизни и творческого потенциала. Специалиста по доводчикам сначала поискали, потом с ним поторговались, затем он долгое время шёл и в конце концов затерялся на бескрайних просторах города-миллионника.

Страну периодически штормило, издательство самоотверженно работало, и открытая дверь туалета была последним вопросом, волновавшим кого бы то ни было, кроме Прахова. Остальных толстокожих сотрудников ничего не смущало, на крохотном пятачке перед тремя картонными кабинками постоянно болтала какая-нибудь толпа. Ответсек даже уверяла, что голубой кафель, которым весело блестели стены туалета, – единственное светлое пятно во всем здании с унылыми коридорами и одинаковыми невразумительного цвета дверями.

Двери все постоянно путали. «Житьё», частенько промахиваясь мимо своей, доводило до исступления соседей – корректоров и системных администраторов, вбегая к ним в кабинеты. В конце концов Арина повесила на дверь редакции жёлтого картонного микроба, сказав, что «это копия ответсек – мелкий и вредный». Идея пришлась ко двору: коллеги искали микроба глазами и шли куда надо. Ответсек фыркала неделю, но тоже ходила правильно, потом всё же не выдержала и картинку сняла. В результате она, окончательно разучившись безмикробно ориентироваться в пространстве, внепланово посетила четырнадцать раз корректуру, а сисадмины не только расписались за ошибочно занесённую им бутыль воды для кулера «Житья», но и выпили её, и микроб со скандалом был водворён на место.

Праховская таратайка на стоянке наконец замолкла. Ответсек собралась с духом, вытащила себя из кресла и тут же получила просьбу от главреда:

– Ты в «Наше всё»? Набери воды в чайник, а? Всё равно выходишь.

– Воды в чайник? – в ужасе спросила Арина, как будто главный просил принести ему кишки дохлой кошки. – Ты будешь пить чай?

Вся редакция подняла головы и уставилась на Макса.

– Я. Буду. Пить. Чай, – отчеканил тот и пояснил: – Я замёрз.

– Его надо распять, – пробормотала редактор отдела отсутствующих новостей и снова занялась их безуспешными поисками, отлепив взгляд от потолка.

Ответсек взяла пустой чайник, краем глаза зацепила танк на мониторе главреда и уныло поинтересовалась, сократил ли он свёрстанный ещё в пятницу текст про спасение умирающих в Черноземье помидоров. Главный сделал честные глаза и запел:

– Со страшной силою

Я сокращаю.

Простите, милая,

Не успеваю!

Чайник, даже пустой, оттягивал руку, в другой безжизненно висели рекламные раскладки, поэтому ответсек не стала прилагать усилия, чтобы покрутить пальцем у виска, и молча вышла. Редакция не шевелилась.

Коридор сразу пообещал убить. Вспотев за секунду и мечтая по-мальчуковому опустить голову под воду, ответсек спустилась по лестнице на третий этаж и замерла прямо с поднятой ногой, совершенно оторопев.

Туалета не было. Голубого приветливого кафельного пятна не было совсем. Ряд коричневых дверей, коричневые обои и коричневый линолеум тянулись на 60 метров вдаль. Ответсек опустила ногу, помотала головой, закрыла и открыла глаза. Туалет не появился. Мысли, тяжёлые, как ртуть, медленно поплыли в голове. «Может, не тот этаж?» – предположила ответсек и поднялась на четвёртый. Двери чуть более родные, чем остальные, немного успокоили и доказали, что туалет должен находиться этажом ниже. Но его там не было. «Перенесли на второй?» – подумала она и, занервничав, заспешила вниз. На втором её встретило злобно ухмылявшееся закрытое окно бухгалтерии. «На первом!» – догадалась ответсек и, забыв про жару, рванула туда. Пронесясь мимо дремавшего охранника и не найдя туалета, она вернулась к лестнице. Вожделенной струи ледяной воды – единственной радости и облегчения – больше не было. Был лишь ужасный путь на четвёртый этаж.

Дойдя до кабинета, ответсек совершенно пала духом. С трудом распахнув занятыми руками дверь, она вошла и бессильно остановилась у стола.

– А где вода? – спросил главный, увидев болтающийся носиком вниз чайник.

– Туалета нет, – с кислым видом сообщила ответсек.

Редакция подняла головы.

– Как нет? – удивился главный.

– Так нет, – вздохнула ответсек. – Исчез.

Главред взял телефонную трубку, потыкал в кнопки, послушал пару секунд и озабоченно сказал:

– Занято в скорой.

– В какой скорой! – взвизгнула ответсек и грохнула ненужным чайником по столу. Отвыкшие от резких звуков коллеги, как по команде, дёрнулись. Редактор сайта облился закипающей минералкой. Региональный редактор дёрнула себя за рыжий локон так сильно, что чуть было не сняла скальп.

– Макс, не надо делать из меня дуру! – затопала ответсек. – Туалета нет!

– Как туалета нет? – взревел главный, мечтая о кружке ароматного горячего чая, – что ты несешь? Куда он делся?!

– Не знаю! – выкрикнула ответсек и заплакала.

– Дай мне чайник, – скомандовал главный, – и пойдём умоешься.

– Где? – взвыла ответсек и зарыдала ещё громче. Призрак скорой проступил отчётливей.

Главный выбежал из-за стола, схватил секретаря за руку и потащил к выходу.

– Кто ещё считает, что я сошла с ума? – вырывалась та. – Пойдёмте вместе, я вам покажу!

Вообще ответсек часто шутила. Но то, что она говорила сейчас, было настолько сверхъестественным и кощунственным, что, переглянувшись, коллеги решили: даже при полном отсутствии совести человек не мог бы этим летом придумать подобную шутку. А какая-никакая совесть у ответсека всё же была.

Все быстренько выстроились и обеспокоенным цугом потянулись по коридору.

– Чайник забыл! – плюнул на лестнице главный и побежал обратно. Горячие слёзы ответсека жгли через свитер плечо.

«Житьё» спустилось на третий этаж и остановилось, оторопев. Туалета действительно не было. Голубое пятно впервые за много лет не встретило радостными бликами. Ряд коричневых дверей тянулся вдаль. «Житьё» закрыло и открыло глаза. Мысли, тяжёлые, как ртуть, медленно поплыли в головах. «Может, не тот этаж?» – предположила Регина и взлетела на четвёртый. «Перенесли на второй?» – подумал Лёша и прыгнул по лестнице до бухгалтерии. «На первом!» – догадалась Арина и рванула туда. Мысля масштабнее всех, Ирина распахнула окно и глянула в адское чрево залитой солнцем улицы. Настя и Андрей метались в коричневой дали. Ответсек, уже прошедшая все стадии поисков, безучастно стояла на месте. Закончив броуновское движение, убитая редакция воссоединилась и привалилась в изнеможении к стене.

В коридор ворвался, прижимая к пузу пустой чайник, главный. Увидев своих сотрудников, стоявших с похоронным видом, он поинтересовался:

– А чего не заходите? – и распахнул дверь.

Голубой кафель брызнул в глаза.

Никто не пошевелился.

Главред, напевая, набрал в чайник воды.

На парковке заорала машина Прахова, и её хозяин высунулся из соседней двери.

– О, коллеги, привет! – радостно начал он. – А я утром доводчик починил!

Ответсек испустила стон и стукнулась лбом об стену. Главред в шерстяном свитере улыбался и любовно поглаживал полный чайник. Остальные с отрешёнными лицами разглядывали голубой кафель. Прахов смутился и тихо скрылся за дверью.

«Что-то плохое случилось, – подумал он, – счастливые. У них есть первая полоса».

 

(1)Верстальщик – специалист вёрстки (монтажа полос из текста, заголовков, таблиц, иллюстраций и пр.).

(2)Delete – клавиша на клавиатуре компьютера, при нажатии удаляет символ, выделенные фрагменты текста, иллюстрации и пр.

(3)Художественный редактор (сокращённо худред) – специалист, отвечающий за художественное оформление издания, подбор иллюстраций и общий дизайн газеты.

(4)Главред (сокр.) – главный редактор.

(5)Медновости (медицинские новости) – короткие заметки на тему здоровья.

(6)Перевёрстка – переброска строк и других элементов с одной полосы на другую из-за пропусков или вставок, нехватки или избытка текста, неудачного расположения иллюстраций и пр., т. е. формирование полос заново.

(7)Ответсек (сокр.) – ответственный секретарь.

(8)Полоса – совокупность набранного текста и иных элементов, предназначенная для одной страницы печатного издания. Полосами называют и компьютерный файл, и бумажную версию формата А3 или А4, выводимую корректорам для чтения.

(9)Раскладка – план номера газеты (журнала) с указанием количества полос, расположением рекламы, названием статей и пр. Обычно листы формата А4.

(10)Выносить на первую полосу – анонсировать основные темы выпуска газеты на первой странице издания.