G. Anahit

В кои-то веки пришлось воспользоваться услугами общественного транспорта.

После довольно длительного хождения по магазинам, опухшие многострадальные ноги гудели. Пить хотелось неимоверно, ещё больше хотелось под прохладный душ. Поначалу казавшиеся лёгкими пакеты теперь неприятным грузом тянули руку вниз.

Радость от покупки очередных ненужных обновок притупилась, а в сознание проскользнула ехидная мысля:

«И зачем было нужно тащиться на шоппинг в такую жару, если магазины открыты до позднего вечера?»

Ответ прост: «Захотелось!»

 

И вот, еле-еле дотащив свою тушку до автобусной остановки, первым делом отвоевала кусочек скамейки и сгрузила туда свою поклажу.

Нужный автобус запаздывал. От нечего делать стала ненавязчиво присматриваться к окружающим людям.

Странные мы все-таки создания. На дворе полуденная жара +37, а большинство из нас — женщин, отштукатурены вечерним макияжем, на высоченных каблуках и во всех мыслимых и немыслимых украшениях, что хранятся в шкатулках, наверное, со времён запасливых прабабушек.

Мужчины тоже хороши: кто в офисных костюмах, кто в шортах и шлепанцах на босу ногу, в ярких безрукавках. Украшения опять же и сигарета во рту или жвачка. (Амбре смешанного парфюма нещадно бьёт по обонянию, заставляя повернуться против почти не ощутимого потока горячего воздуха).

И одно общее для всех: погружение в телефоны. Что-то пишут, кому-то набирают, а некоторые в голос переговариваются на всю остановку.

Как стоящая рядом маленькая, худенькая, чернявенькая девчушка.

Чужая, непонятная речь непривычна для моего слуха и, видимо, не только моего. На особо крикливой ноте, рядом сидящий старик от неожиданности уронил костыли и повернулся всем корпусом, чтобы уставится на иностранку единственным здоровым глазом.

Длинные распущенные волосы скрывали правую половину её лица, а беруши в ушах девушки, видимо, на корню отсекали окружающие звуки, и она, находясь среди людей, в этот момент существовала только в своём мирке. Всё остальное для неё было безликой декорацией.

 

К остановке подъехал полупустой автобус. Старик, с трудом подобрав костыли, черепашьим шагом заковылял к нему. Завидев знакомую фигуру, водитель злобно ощерился и попытался по-быстрому отъехать. Недовольный оклик ожидающих всё-же заставил мужчину за рулём притормозить.

— И чего дома не сидится?! — Старик скукожился и неуклюже плюхнулся на свободное сидение.— Шастают туда-сюда по маршруту…

Вслед водителю пошёл отборный мат из толпы. А я мысленно надавала оплеух и в сердцах отвернулась.

 

В следующую минуту моё внимание привлекла одна безбашенная в балахоне а-ля бохо. Не глядя по сторонам, девушка размашистым шагом вышла на проезжую часть дороги и, громко споря по телефону, потопала напролом к своей цели.

— Папа, ты просто скинь мне двести тысяч, я раздам народу…

Обошлось. Водители добровольно уступили капризной пофигистке дорогу — от греха подальше...

А родители уверены, что их чадо повзрослело и имеет право на самостоятельную жизнь.

 

Очерёдное переполненное маршрутное такси, переваливаясь, подъехало к остановке.

Толпа дружно выступила вперёд (на всякий случай). Везунчики подбежали к машине, оккупировав входную дверь, остальные разочарованно отхлынули назад.

Из машины никто не вышел, но зато в набитый под завязку салон дружно протиснулись… одиннадцать человек (машинально сосчитала), причем последний умудрился плавно захлопнуть дверь.

Машина недовольно пофыркала, пропыхтела для проформы и с трудом тронулась с места.

— Во даёт! — послышался рядом восхищённо-удивлённый голос.

 

Наконец-то в зоне видимости показался и мой автобус. Я резко вскинулась: резво схватила пакеты одной рукой, перекинула через шею ремень от сумки и заняла позицию…

 

«На старт! Внимание! Марш!»