Khelga

А снега в Москве всё нет. К рождественским витринам подбираются лужи. Иногда с небес сыплет белёсым кускусом, который, долетев до луж, обречённо в них топится.

 

Кругом серо, мокро, нервозно.

 

Простуды, сопли, нытьё, швыряния наземь учебников географии и рабочих тетрадей по окружающему миру, нежелание прогулок и сочинений тематических писем... жаль детей.

 

На прошлой неделе вывезли некоторых из них в подмосковное Степаново - потому что интернет уверял, что снежные пушки хотя не жёны, но заряжёны и две горнолыжные трассы, распахнув объятья, только того и ждут.

 

В Степаново был хмурый вечер. И шёл дождь. В притрассовом Макдональдсе не наблюдалось ни одного человека в специальных портках или хотя бы - чёрт с ними, портками - в балаклаве, спущенной на шею. И перчаток с умилительными кармашками для скипассов на столах не валялось. Нормальные люди ели нормальную картошку фри, не более.

 

- Где?! - грозно спросила я инициатора поездки за тридевять подмосковных земель.

 

- Наверное, на горе, - робко ответил инициатор, - пойду покурю под дождиком.

 

Но пункт проката горнолыжно-сноубордического оборудования вселил некоторый оптимизм. Парень, запихивающий моего младшего сына в космического дизайна боты, оведал, что народу нету ни фига, но снег есть. Но на дальнюю трассу не лезьте - там не снег, а лёд; а коньков в нашем прокате отродясь не водилось.

 

К подъёмнику ковыляли по раскисшей рыжеватой хляби. Я оплакивала гламурность своей белой лыжной обуви и старалась хоть иногда наступать на полуострова проволочной заскорузлой травы.

 

Первое, что сделал мой маленький сын, оказавшись на пике карликовой подмосковной горы, - упал в снег. Я смотрела, как сын лежит на спине, дрыгает лыжными ногами, а руками при этом рисует ангела - и понимала, что тащиться за тридевять стоило. Только ради того, чтобы мальчик от души повалялся в неправильном, по сути эрративном сугробе.

 

Через некоторое время я за шкирку подняла сына, велела ему встать в плуг, сказала "Первый пошёл" и несильно треснула по комбинезонной попе. Он пошёл.

 

Постепенно я убедилась, что мальчик чрезвычайно шустр, практически не падает и не особенно опасается крутоватых участков. И участие в его судьбе может сводиться к отлавливанию у подножия горы и к усаживанию в допотопную креселку, в которой отрок будет болтать ногами, руками и более всего - языком, потому что внизу берёзки и речки, а вверху - музыки и механизмы.

 

И он усыпил мою бдительность настолько, что я на его вопрос - можно ли спрыгнуть с подъёмника раньше, чем это по приближению к цели поможет сделать тематический суровый дядька в спецодежде - ответила: нельзя. Не добавила: сначала убью, потом лишу айпада на три недели.

 

Таки спрыгнул. До приближения к цели, минуя дядьку. С приличной высоты. Канатку остановили. А мальчик - весёлый и невредимый - попытался включить крейсерскую скорость и горнолыжно удрать. Конечно, взрослые серьёзные люди его догнали, ощупали и отшлёпали.

 

- Каскадёр растёт, - отикавшись, уважительно сказал мне тематический дядька.

 

- Каскадёр? - усомнилась я. - Придурок, а не каскадёр!

 

А потом вспомнила - по контрасту с вялой недозимой - собирательное лето своего детства. Тарзанки, сараюшки, вётлы, прочая. Пруд за полтора километра от деревни: плавать толком не умели, но плавали. Коленки в перманентной коросте запёкшейся крови. Такие же стёсанные локти. Бадминтон на проезжей части. Вышибалы там же. Уворованные у бабки простыни: поздним вечером непременно сбежать на соседние дачки и пугать припоздниввшихся автомобилистов привидением.

 

А может, не слишком придурок, утешила себя я.

 

 

- Больше так не делать не сметь, - припечатала я.

 

Поправил шлем, стянул насквозь мокрые перчатки. Шмыгнул носом.

 

- Ты рассказывала, твои друзья с вертолётов на лыжах прыгают. А я бы просто полетел на вертолёте. Без лыж. И починил на небе снежную пушку. Каким-нибудь гаечным ключом. Чтобы в Москве наконец-то выпал настоящий снег. Да, я бы полетел.

 

Небесная канцелярия, а ведь полетит.

 

 

Р.S. Физиономия на фотке испуганная, ибо накостыляли.