Ежэн Ангелина

Сидим с подругой в кафе и пьем кофе с пенкой в виде розы. И вспомнился мне папин кофе, который готовил он мне в трудных ситуациях детства, можно сказать для меня трагических. Однажды в осеннее утро, когда первый ледок сковал лужи, я побежала в другую заимку к подружке Катьке, поделиться с ней радостью, какой прекрасный день сегодня, как светит солнышко и, самое главное , что везде лужи, на которых можно кататься как на катке, а если мелкие и ледок очень нежный, то можно их ломать, и они так хрумко будут хрустеть под ногами. Мне было лет шесть, в школу я еще не ходила, обязанностей по дому не припомню, и основная задача была бегать на улице. И , что характерно, именно бегать, а не гулять , ходить и прочее . Почему я это помню? Потому , что в один такой день, я бежала со всех ног в другую заимку и меня на самом бегу остановила старушка, уже не помню её имени, но знаю, что ей было за 70 и она была очень добрая. Так вот, эта старушка говорит мне: Не беги так, ходи помедленнее, видишь, я бегала вот так, а теперь еле ползаю, пожалей ножки свои. А я ей аргументирую: Мне некогда, мне быстрей надо, там подружка ждет и т.д. И я снова побежала, а ведь есть в жизни видно пора, когда пешком просто невозможно ходить. Когда кажется, что ты опоздаешь и без тебя случится самое важное и интересное и ты обязательно должен везде успеть. Так вот когда я прибежала к Катьке, то дверь её дома оказалась почему - то запертой. Тогда я побежала к окну, и стала кричать во все горло: Катька - а - а! Выходи! Катька меня услышала и показалась в окне, но вид у неё был какой - то растрёпанный и печальный. Можно сказать даже очень грустный , и она пантомимно мне показала, что её наказала мать и закрыла дома. Такого оборота я не ожидала, и я ей руками и ногами давай расписывать, как хорошо на улице. Более того , я в своем рукотворноножном описании дошла до того, что начала показывать ей язык и рожки, вообщем всякие ужимки на что, как видно, хватило моего воображения. Заметьте, что всё это я выделывала на большой застывшей луже, которая как раз была перед Катькиным окном. И тут случилось непредвиденное, я подскользнулась и упала головой на лед, видно лбом. Боли я особой не ощутила, но расстерялась. Вскочила на ноги и смотрю на Катьку. И удивляюсь, что Катька из грустной и печальной стала радостной, прямо хохочет и показывает на меня пальцем. А я ничего не понимаю. Но тут я увидела , что у меня со лба падают на лед коасные, яркие капли крови. О , ужас! Я приложила ладонь к своему горячему лбу и медленно побрела домой...Папа был почему - то дома, а не на работе, как обычно. Это было лучшее. Потому, что маму я побаивалась , а папу любила безмерно. Я плачу, а он приговаривая: О , ничего страшного, мы сейчас перевяжем раненного товарища и все будет хорошо. Он обработал мой шрамик , перевязал и, самое главное, усадивши меня на стул, начал готовить кофе. Пока он его готовил, он продолжал все время меня успокаивать, говорить, что я должна потерпеть, и все это было с такой лаской, теплом и любовью, что лучше этого простого кофе в обычной керамической кружке не было и нет ничего на свете до сих пор. Папа был фронтовик, с момента окончания той страшной войны прошло еще только 16 лет, так что я от папиных слов воодушевилась и, забывши свою боль, уже ощущала себя раненным солдатом, чуть ли не героем.

18.12.19.