Ульянов Виталий

Нередко можно встретить утверждение, что любовь, по крайней мере «настоящая» (эпитет, который, на мой взгляд, отнюдь не вносит ясности), длится вечно. В её вечность верят издавна и очень прочно, но разумна ли такая позиция и как быть, если даже такое великое чувство конечно? Нижеследующие рассуждения, вероятно, во многом справедливы и в отношении других видов общения: дружбы, приятельства, товарищества, — но раз в философских и религиозных контекстах столь часто говорят о любви, то остановимся на ней.

 

Начну я, пожалуй, с содержания самого понятия «любовь». Как правило, люди сходятся во мнении, что любовь не ограничивается взаимной симпатией, влечением и достаточно тесным общением, для неё необходим и такой важный элемент, как определённая степень сходства, совместимости между двумя личностями, без которой крайне проблематично добиться должного взаимопонимания.

 

Но насколько прочна совместимость? Если бы люди не менялись, она была бы незыблема, что действительно приблизило бы любовь к вечности. Однако факт остаётся фактом: мы меняемся, пусть и с разной скоростью и силой. А чем дольше мы живём, тем меньше шанс избежать таких мутаций. Это означает, что внутри любящей пары изменения тоже будут постепенно накапливаться, отдаляя людей от того состояния, с которого они начинали общение. И рано или поздно возникнут неизбежные противоречия, которые медленно, но верно приведут к краху совместимости, а с ней — и самой любви. Тогда единственным разумным выходом будет признание конца чувств и мирное, насколько это возможно, расставание. Расставание, которое в определённом смысле может казаться даже тяжелее смерти любимого человека, ибо смерть — это непреодолимое внешнее обстоятельство, событие, с которым можно лишь смириться, когда оно произошло. Расставание же — это выбор, к которому люди приходят самостоятельно, постепенно всё отчётливее понимая, что их пути необратимо разошлись.

 

Кто-то, отчаявшись, может спросить: «Зачем же вообще любить, проявлять внимание и заботу, если всё непременно закончится?» Это непростой вопрос, но я смею надеяться, что мой ответ на него покажется читателю в достаточной мере убедительным и логичным. Во-первых, не всякое изменение личности вредит отношениям с другими людьми и снижает уровень совместимости с ними. Более того, сходство может даже увеличиться, что повлечёт за собой укрепление привязанности. Во-вторых, человеческая жизнь далеко не вечна, а посему любовь вполне может длиться до нашего последнего вздоха. В-третьих, даже если нам не суждено такое счастье, как любовь до гроба, унывать не стоит. Любая песня завершается тишиной, а любая жизнь завершается смертью, но следует ли из этого, что нет разницы, какие песни слушать и какую жизнь прожить? Думаю, я не сильно ошибусь, предположив, что для большинства людей разница есть. И это разумно, поскольку нельзя забывать, что у всякого процесса есть не только результат, но и течение, которое нередко тоже представляет для нас ценность.

 

Размышляя над этой темой, я пришёл к неожиданному для меня выводу: если любовь не вечна, то «обычная» любовь, под которой я подразумеваю отношения двух неродственных друг другу людей, на самом деле мало чем отличается от любви родительской. И любящий родитель в частности, и любящий человек в целом дарят свою любовь другому, будучи готовыми отпустить его эмоционально и физически, если так будет нужно для его блага. В таком случае можно сказать, что цель и смысл любви — сделать человека максимально счастливым, пока он рядом. И, отбрасывая ложную надежду на вечную любовь, мы отнюдь не умаляем этого чувства. Напротив, становясь в нашем сознании смертным, оно также становится более возвышенным и бескорыстным, ибо, любя так, отдавая больше и ожидая взамен меньше, мы лишь сильнее приближаемся к идеалу альтруизма.