Евсеев Руслан

Я - Эдвард Найт и я убийца. Я убил ту, что была для меня Солнцем, нет не просто солнцем, а нечто большим. Так, своими руками я сорвал тот цвет папоротника, который сам пришел ко мне в трудный час и спас мою жизнь. А началось все в тот самый роковой день. Я не хочу вспоминать. Но пока я пишу мне кажется, что все же есть еще надежда.

Как и всегда в то теплое утро 11 мая мой отец одержал очередную победу на арене начинающих боксеров нашего пыльного городка. Его называли «новой звездой» но я не буду говорить о нем, ведь о мертвых не говорят дурного, так что лучше промолчу. Тогда отец получил приглашение на работу, ведь чемпион как ни как. Мы были и так богаты и ему награда была своего рода просто медалью или почетным лампасом за его труды, но только не для его соперника в тот день. Это был его последний шанс, а голод плохой спутник. Как ни странно, но с годами я прекрасно понял его, но тот кошмар мне снится до сих пор. Все тем же ясным днем я шел к отцу со свежей выпечкой из местного буфета и ничего не омрачало сей идиллии сына победителя. Я не знал, как и почему, за трибунами я встретил Его, того самого бойца. Я не хочу, да нет все проще, я не могу вспомнить, что было в тот момент. Пытаясь вспомнить, голову разрывает не боль, а даже агония. Остался лишь в сердце страх, боль и стыд. Что я помню уже ясно, это больницу, ее смрадный запах. Меня много кто спрашивал о том, что произошло, но уже тогда я не мог ответить мой язык заплетался, а мысли, не знаю, как описать, просто исчезали. Именно тогда я понял, что такое одиночество, когда даже мысли оставили меня. Тогда бедному парнишке было 11 лет. Ох! Только сейчас понял, как иронично было в 11 лет 11 мая из-за 11 победы отца, получить такую награду.

Позднее мне конечно рассказали, что произошло. Сам преступник не скрывался и все сам рассказал. Он глумился над маленьким мальчиком и лишь потому, что так решил отомстить моему отцу. Я долго не мог прийти в себя, недели 3, наверное, но хуже было не мне. Хоть я и потерял аппетит, барахлит память до сих пор, но мой отец не пережил тот день. Мой отец -чемпион умер в тот день, а родился новый его злостный брат. С того времени мы стали жить впроголодь, ведь единственной едой нового отца был крепкий не разбавленный виски. Тогда я впервые почувствовал ненависть к сему созданию, что звалось отцом. Не знаю сколько так шло, день, два ведь все слилось в один не просветный хаос кошмаров ночью и голодом днем.

Я хотел положить сему конец. Я не мог жить в городе где был так счастлив 11 лет, что причиняло еще больше мук. Больно было сильнее всего тогда, когда я продал барыге чемпионский пояс, но был и плюс, ведь наконец то меня приняли в кадетское училище. Так я просто смог сбежать из города, где уже давно для меня иссяк кислород как газ из старой открытой Коллы. Так началась моя новая жизнь

В своей бурсе я был успешным. Здесь наконец нашел то, что дало мне, как я думал свободу. Однако жизнь дает пряник, а потом ломает тебе ногу, отбирает пряник и уходит плюнув вслед. Так и к моему двору пожаловал новичок из нашего общего родного города. Конечно же сразу поползли слухи и жизнь начала плавно с ехидной улыбкой, глядя в глаза ломать мне ту самую ногу. Несмотря на это я сам решил, что буду еще сильнее хотя стал проявлять это силой, аж никак не ума. Стал вопрос об отчислении. В то самое темное время ко мне и явился тот самый папоротник, с которым мы вместе зацветем на многие годы. В то время я встретил ее - первокурсницу что своим голосом исцелили мою душу и даже кошмары отступили на сей раз. Уже я с тар, но как сейчас помню ту первую ночь, когда я спал и не видел снов. Это был день знакомства с ней.

В ту пору было всякое, но и всякое прошло, а кошмары так и не возвращались. Учёба шла своим чередом, а проблемы с агрессией сошли на нет после её прихода в мою жизнь. Я цеплялся за неё, ведь она так помогала мне справиться со всем этим, но и в отношениях бывают ссоры. Я часто в пылу злости видел то, как на меня идёт тот самый соперник отца и просто не мог не ударить его, а через время понимал, что бью её. Она всё понимала, ведь мы же военные, как никак. Так шло время. Вот и конец моей курсантской жизни. Всё наладилось, и я сделал ей предложение. Конечно же она согласилась и вот уж и день нашей свадьбы. В тот день уж перед самой церемонией ко мне приходит кадет и говорит, что моего отца не стало. Многие предлагали перенести праздник, но я был давно готов к этому, ведь родной отец, как и город умерли для меня. Они были там, с одиннадцатилетним мальчиком в страшно зловонной больнице, но только не со мной.

Сразу после свадьбы меня устроили на работу в канторе полиции для усиления их штурмовых отрядов. Я был очень рад. Но всё ещё жизнь решила напомнить мне, что она не сахар и поломать мне только зажившую ногу. На скамье каталажки сидел он. Тот самый соперник отца, мой враг. Я сразу забыл всё. Я был в ярости. Мне рассказали, что он получил тогда всего 15 лет и вот теперь в моих 28 он вернулся, сидя здесь за мелкую кражу. Благо дело был ночью, все ушли, и мы остались одни. Перед лицом я видел лишь своего насильника, даже не человека, а просто врага. Я видел, как он пытается напасть на меня, но не тут-то было. Я уже солдат. Очнулся я в тот момент, когда был сверху на нём, а мои руки сжимали его горло. В тот момент у меня просто не было в голове ничего. Это трудно описать, я не знаю столько слов, ведь я простой солдафон, но я точно знаю, что была одна тишина. Это был второй раз, когда в мою жизнь ворвалось одиночество. Не было ни гнева, ни злости и даже радости. У меня не было в тот момент интереса к жизни, не волновало моё будущее. Я просто был мёртв. Только спустя несколько безусловно вечных минут я вспомнил своё имя. Через пол часа пришло осознание того, что я сделал, но только спустя неведомое мне время ко мне вернулось осознание своего положения. Уж не знаю, что было дальше, но каким-то чудом я избежал трибунала и даже не потерял своего места, но с работы я всё же ушёл. Тогда и этот город умер вместе со мной в тот момент, но новый я так и не избавился от уже новых, куда более жёстких снов.

Что сказать за следующие свои годы я не знаю, но кошмары стали вновь проступать, когда наваливалось много работы, однако всё было просто прекрасно, чего я явно не заслуживал. Меня часто терзала паранойя на работе или от криков моих маленьких, но всё же любимых детей. Когда они подросли я часто уходил по долгу в работу, ведь постоянно видя их лица вспоминал себя и припадки ярости проступали с новой силой. Как хорошо, что жена моя была военной и могла укротить любого. Тем не менее с детьми были отличные отношения, а мальчики и вовсе восхищались мной, ведь их отец герой – военный ветеран и офицер. Это как нельзя сильно било по мне. Я видел себя в них, кто также восхищался отцом, но потом я смог принять это ради своих мальчиков и их старшей сестрёнки. Я сказал себе, что живи ради них, борись за их счастье, коего не имел сам! Такой настрой помог и вскоре уже получил повышение за повышением, став весьма значимой особой в армии, хоть об этом мне и нельзя говорить. Так на 17 лет со дня брака я обрёл относительный мир, хотя не раз сидел на препаратах, благо их в армии можно легко достать, когда ты «большой» человек.

Всё так шло вплоть до той поры, когда группа местных «фриков» не пошла против власти. Это дело бывает в любой стране, даже в развитой, а потому никогда не вызывают большого удивления. Однако эти пошли дальше. В день рождения моего четвёртого сына я с радостью встречал свою жену, а в то время мою старшую девочку похитили с моего же дома, где она нянчила мне первого внука. Я не знал, как реагировать. Мои мысли путались, а мышцы сами тянули руку к оружию. Это был первый раз, когда я поддался этому инстинкту и не боролся с припадком. Я плохо помню, что было дальше, всё как в тумане. Очнулся я уже в машине, что несла нас с ещё ослабшей женой в полном вооружении к месту, где держали нашу дочь. Всё шло хорошо, множество врагов пало в тот день от моей руки, но я не знал ничего, кроме того, что моя девочка в плену. В это время я постоянно уходил в тот момент, когда я душил своего врага и наяву видел его смерть, а из застывших, уже стеклянных глаз струйкой текла кровь. Вот наконец мы пробились к месту, где нас уже поджидал охранник с ножом у виска моей малышки. Увидев это, я не стал паниковать и серьёзно подошёл к вопросу по всем правилам военного дела, но вот снова, опять приход. Мои мышцы сжались в голове потемнело, но я был ещё здесь. Но тот шанс, что был у меня я упустил, моя дочь уже лежала порезанная от самого уха. В тот момент я ничего не понимал и лишь по записям позднее узнал правду. Фрика того положили на месте, но дочь уж вернуть мне не сможет никто.

Похороны. Не передать тех эмоций. Я просто продолжу дальше. Не могу об этом говорить. Шло время, а было всё хуже. Жена не могла смириться с этим. Она могла простить мне свою или чью-либо смерть, хоть миллионов других, но не родной дочери. Эгоистично? Пожалуй, но я её понимал, ведь она мать. Она винила меня во всём, что приходило ей в голову и даже начала принимать за воротник. Мы ругались, дрались и вместе рыдали ещё не один месяц, но, как и любая радость, даже сильнейшее горе не может длиться вечно. Мы стали привыкать, ведь в конце концов у нас были и другие дети. Они нас утешали и не винили никого из родителей, что дарило радость в столь грустное время. Только в них мы находили отраду.

Мои кошмары вернулись. Они были куда сильнее чем раньше. Позор. Я даже попал в вытрезвитель, когда чуть не убил с пьяна прохожего. Да что я оправдываюсь, и трезвым я бил людей. Да, агрессия вернулась вновь. Мне стали мерещится бандиты, насильники кругом вокруг меня, но с женой всё-таки накал постепенно сходил на нет. Моя дорогая женщина не знала о моей детской истории и принимала всё за мой буйный нрав, да и сам я не думал о лечении. Я просто винил судьбу, я не видел будущего вновь, а люди мне казались столь далёкими от меня, не знающими цену, что платит моя семья за их беспечную жизнь.

Со всем я мог справиться. Я боролся, ведь были дети и в них я всё ещё был жив. У меня выявили наркоманию. Да, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Довели наконец меня «сеансы отдыха», как я ласково называл прием различных лекарств, что мог достать из разных смен и завозов на наши базы. Всё кончилось в момент, когда я прилёг ненадолго в кровать к своей жене, с которой уже давно из-за ссор спали порознь. Я скучал за ней прежней, но в тот момент я просто устал и только рядом с ней почувствовал облегчение и силы уснуть. Мне снова снились кошмары. Я не помню большинства из них, но я точно помню одно, как я душил ещё в юные годы своего проклятого врага. Я знаю, что порочен, я ненавижу себя, но больше всего я ненавижу людей, за то, что плодят таких, как мой заклятый враг, что дают им жить после того, что они творят и что калечит судьбы других.

Проснулся я в тот момент, когда моя жена испускала последний вздох. Я видел, как сижу на ней сверху, прям как в тот день в камере, но я со страхом осознал, что теперь мои мысли при мне. Я всё понимаю, но сейчас в моих руках лежит тот самый цветок папоротника, что дал мне шанс спастись, а из застывших, уже стеклянных глаз струйкой текла кровь. Я убил её, убил во сне и чётко помню то, как душил своего врага. Я точно понимал свою боль. Я больше не бежал от неё. Нет смысла. Нет будущего. Я знаю, что сам слаб и не могу победить то зло, что поселилось во мне, но я принял ту боль, ведь с ней я умер в последний раз.

На уроках литературы ещё в колледже мы проходили одно стихотворение. Я не помню его названия и конечно же не знаю автора, но две его строки «я видел смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу» стали девизом моей жизни и их я унесу в могилу, ведь я умер ещё в тот тёплый день. 11 мая. Я Эдвард Найт, и я убийца!