Буйницкий Олег

54-летний Виктор выехал из Бреста в Венесуэлу в первой группе строителей в 2008 году.

Там нашел семью, имеет двоих детей. Сегодня проживает в городе Маракай — столице штата Арагуа,

с населением почти полтора миллиона человек.

О том, что сегодня происходит в Венесуэле глазами инженера-строителя,

и какие события страны Боливара могут стать уроком для белорусов —

от первого лица «белорусского венесуэльца.

 

- Что общего между белорусскими «зайчиками» и венесуэльскими боливарами?

"Меня забавляет то, как весь мир приковал свое внимание к Венесуэле.

Сегодня здесь происходит то, что происходило в 90-е в странах бывшего Советского Союза.

Ведь если бы в Беларуси не провели три деноминации белорусских «зайчиков»,

сегодня рубль стоил бы 215 миллионов за один доллар.

Зачем удивляться, что в Венесуэле произошла миллионная инфляция?

Все началось после смерти Уго Чавеса.

Для себя определяю такие причины происходящего: вмешательство капитала российских олигархов, вмешательство американского и китайского капиталов, безграничная коррумпированность власти Мадуро. Люди не могут уже слушать отвлеченные рассуждения новой верхушки — о чем угодно, только не о том,

как выбираться из кризиса.

Особенно бесят разговоры о закупке вооружения. Зачем стране, которая не воевала 200 лет, покупать оружие? Больше не на что потратиться?"

 

— Как живут простые люди?

"Промышленность парализована, но те, кто не лишился работы, на службу ходят.

Моя жена каждый день отправляется на работу, дети — в школу. Для венесуэльцев важно работать.

Зарплаты, даже очень приличной по здешним меркам, хватает на две недели пропитаться.

Но если ты работаешь, больше шансов получить дополнительную коробку с продуктами,

на зарплатную карточку 2 раза в месяц в качестве бонусов кидают безналичные деньги.

Наличные печатать не успевают.

Перед Новым годом на многих предприятиях дополнительно начисляли 5-6 окладов.

Этого хватило на месяц-полтора пропитания.

И всем каждые 15 дней через органы местного самоуправления выдают набор продуктов.

Здесь нельзя, как в Беларуси, «пережить непростые времена», прокормившись с огорода.

Ни у кого огородов нет, агрофирмы — очень редкое явление. На все продукты — рыночная цена.

Сегодня вдоль дорог стоят люди с авоськами — от пятилетних малышей до глубоких стариков —

и торгуют продуктами, сигаретами — кто чем может.

Никто не гоняет «несанкционированную торговлю» — лишь бы как-то выживали.

Что касается движения городского транспорта, его здесь практически нет.

Я пять лет назад побывал в Бресте, был приятно поражен: городской транспорт ходит как часы.

Здесь же все частное, ездят без правил.

Интересно, что у венесуэльцев при массовой нищете почти что у всех есть средства передвижения.

Если бедняк — передвигается на старом-престаром «тарантасе», кто побогаче — ездят на таких же машинах, как и брестчане, а богатые люди предпочитают только броневики.

Работают больницы — как частные, так и муниципальные.

Я вернулся с заработков, и у меня началась аллергия.

Обратился в муниципальную больницу, и там совершенно бесплатно принял доктор,

и по его рекомендации сделали капельницу.

В Латинской Америке понятие бедности — иное, чем в европейских странах.

Здесь бедный — не тот, у которого низкий ежемесячный доход.

Здесь бедняк — это человек, у которого нет ничего, даже крыши над головой.

Можно легко видеть, как женщины с детьми ночуют под деревьями.

Но климат теплый — никто не погибает."

 

— Чем помогла венесуэльцам Беларусь?

"Люди живут в тех домах, которые мы построили. Эти два квартала предназначались под социальное жилье.

То есть та программа по жилью, которая в 2008 году была обозначена на уровне двух президентов

наших стран, выполнена. Но мы ничего нового в домостроение Венесуэлы не привнесли,

все наши технологии были здесь известны и, порой, устаревшие.

Уже в 2008 году здесь было развито монолитное домостроение,

которое в Беларуси тогда применялось эпизодически.

Мне немного неловко за кварталы, которые мы возводили.

Они строились по иранскому проекту, чуть измененному — я сам строил и хорошо это знаю.

Но наши сделали квартиры поменьше — так, что в некоторых трехкомнатных квартирах

есть комнатки по 9 квадратных метров.

Поэтому венесуэльцы прозвали наше жилье «спичечными коробками».

Но цель — дать беднейшим крышу над головой — все-таки была достигнута.

Была еще попытка построить агрогородок в Венесуэле. Что получилось в итоге?

Вместо того чтобы сконцентрироваться на определенном участке земли,

замахнулись на огромную территорию. Здесь должны были разместиться 500 домиков.

Построили 150 домиков, но до ума не довели — домики без канализации, без водопровода.

Не могу сказать доподлинно — знаю из прессы и соцсетей,

что по этим домикам ведется спор на уровне министерств двух стран.

Кто кому должен — трудно теперь разобраться.

Но мне за них стыдно.

Неловкость берет и за наши другие проекты.

Поставляли МАЗы — они были совершенно не адаптированы для здешнего климата,

на жаре 35 градусов резина трескалась, машины становились на прикол.

А сервисных центров белорусских машин в Венесуэле не сделали.

Стоят теперь наши большегрузы, в землю вросли, не вижу ни одного МАЗа в работе.

А вот китайцы поставили большегрузные машины и параллельно развивали сервис по их обслуживанию.

Как результат, вся китайская техника работает.

Зачахла и работа нашего кирпичного завода, «Белоруснефть» ушла —

нефтепереработка прибыли сегодня не приносит.

Кроме жилья никакие белорусские проекты в Венесуэле нельзя назвать полностью реализованными."

 

— На чьей стороне симпатии венесуэльцев — Николаса Мадуро или Хуана Гуайдо?

"Два месяца назад Хуана Гуайдо никто не знал.

Конечно, он ставленник Америки, американские спецслужбы воспользовались ситуацией.

Николас Мадуро вступил в должность президента до 2025 года 10 января.

Но инаугурация прошла в здании Верховного суда, хотя по конституции он должен был присягать

перед парламентом — Национальной ассамблеей.

Так как парламент контролировался оппозицией страны, Мадуро проигнорировал «правила».

В таком случае председатель парламента, каким является Гуайдо, взял на себя ответственность за страну.

Ему, конечно, подсказали этот ход. Но простым венесуэльцам все эти комбинации не важны.

Мадуро обещал народу сразу после инаугурации сделать несколько важных заявлений по поводу реформ

в стране, прежде всего экономических. И ничего не сделал.

И дальше пошла болтовня, которую невозможно слушать.

Вот и случилось то, что случилось.

Люди здесь в большинстве малограмотные, в политике ничего не понимают.

Их ввязывают в политику, они и выходят на улицы.

Не буду говорить, что местные связывают надежды с Гуайдо и Америкой.

Об этом должны судить специалисты.

Но здесь люди знают:

Америка — единственная страна, которая за добычу нефти в Венесуэле платила реальные деньги.

Российские олигархи скупили нефтяные предприятия Венесуэлы за долги, за бесценок.

И людям это хорошо известно.

США в свое время отстраивали страну — прокладывали дороги, строили мосты — местные еще помнят,

как работали на этих объектах.

Латинская Америка — это американская вотчина, и венесуэльцы влияние Америки принимают как должное. Многие работали на предприятиях, где владельцами были американцы, помнят их как толковых руководителей, приятных, доброжелательных людей.

У нас на предприятии один парень работал в американской компании —

только положительно отзывается о том времени. Американцы понятны венесуэльцам.

С одной стороны, людей раздражает, что новый лидер, этот Хуан Гуайдо, им подсовывается извне.

С другой, невозможно терпеть коррумпированную власть Мадуро,

которая довела прекрасную страну до сегодняшнего состояния."

 

— Венесуэльцы массово покидают страну...

"Везде пишут, что из Венесуэлы уехали 3 миллиона жителей.

Это не совсем так. На самом деле венесуэльцы привязаны к дому и своей стране.

Люди уезжают на заработки в соседние, более успешные, государства —

так же, как сегодня уезжают белорусы в Россию и Польшу зарабатывать.

Так что в этом нет ничего сверхъестественного.

Венесуэльцы едут в основном в Чили, Перу, Аргентину, Эквадор.

В нашей семье двоюродный брат выехал на заработки в Чили, но он обязательно вернется."

 

(Татьяна Шеламова, "Вечерний Брест")