Волкова Ирина

Сорок. Обычное такое число. Круглое, четное, всего-то сообщающее о том, что прошло уже четыре десятка лет. Ну, да. Исподволь все ведь как-то начинается. Вчера вот еще было тридцать девять. Вчера ты еще был молод, полон сил и энергии, кипел идеями, плескал планами, и мир безропотно ложился к твоим ногам. Всего один день, и вот, приплюсовался целый год, а к году прилипло целое десятилетие и теперь уже сорок. Сначала непонятно все это. Нет никаких особенных ощущений. Принимаешь поздравления, кто витиевато, кто с намеком, кто по-простому, кто праздновать не советует, блюдя народные суеверия… Проходит и этот суетный день. Наступает следующий, и следующий, и еще один за ним, и тут-то ты вдруг понимаешь, что пока твой мозг осознавал прошедшее от рождения и оставшееся до смерти время, твой поезд уехал. И начинаешь его догонять. Судорожно. И идеи, вроде никуда не делись, и планы остались, и силы еще есть пока, но почему-то вдруг возникшее количественное понимание пройденного жизненного пути начинает влиять на качественное! Все достигнутое кажется мелким и незначительным, еда пресной, работа рутинной, друзья скучными и предсказуемыми. Начинаешь чувствовать давление атмосферы на грудь, царапаться о колючую проволоку брака, обнаруживать занозы детских протестов, ронять радужные перья сквозь прутья рабочей клетки и натужно хрипеть после слишком громкого исполнения очередной лебединой песни… Вот и он. Кризис среднего возраста. Придумал же кто-то. Надо же было как-то назвать более полное осознание человеком своей смертности. И, причем, довольно-таки скорой смертности. Как по - вашему, быстро пролетели эти сорок лет? Вот-вот. И это, с учетом, что в данный период происходили самые прекрасные в жизни вещи – безмятежное детство, когда ни о чем не надо было заботиться, озорные школьные годы, первые лучшие друзья, первая любовь, первый секс, первая свадьба, первая машина, первая квартира, первый ребенок… Здоровье, карьера, активный отдых, творчество – все на подъеме, все свежее, умытое, не застиранное, все надежное и обнадеживающее. А что осталось? Ну, еще сорок. При хорошем раскладе. Ну, двадцать из них, допустим, когда и здоровье еще ничего, и секс присутствует, и любовь случается, и работа имеется, и карьера на месте, и отдых может быть активным, но все уже давно знакомо. Известно. Ничего нового. Новизна и свежесть превращаются в опыт. И это тоже хорошо, если бы опыт мог заменить, то ощущение бурления жизни, которое мы даже не замечаем в молодости, когда поток этот несет тебя, крутит и вертит, как хочет, а ты в нем, как рыба в воде, и барахтаешься, и гребешь, и руками, и веслами, а то и лодочку где-нибудь прихватишь, а то и пассажиров, и все это со смехом, прибаутками, как – будто, и не бурная река, это вовсе, а так, ручеек по весне разлился… Опыт-то хорошо. Но как же не хватает той самой бесшабашной, неосторожной, сиюминутной радости жизни! Сжигающей мосты, не размышляющей о последствиях, не догоняющей поезд, а бегущей по крышам вагонов вперед, к паровозу, чтобы дерзко и нагло бухнуть по кнопке, разбудив сумасшедшим гудением сонные окрестности. Чтобы все знали, что вот он ты – ЖИВОЙ!!! Настоящий. Действующий. Сильный. Бессмертный. На то она и молодость. На то он и кризис. Чтобы осознать. Чтобы проникнуться. Чтобы теперь с осторожностью. И никаких там сожженных мостов. Ни-ни. Все пригодится. А вдруг… И никакой лишней свежести, а то мало ли… Сосуды там, сердце не выдержит. И за поездом лучше не гнаться. Передохнуть спокойно на том, забытом Богом, полустанке, где ты задержался в процессе осмысления своего нового статуса, бутербродик съесть, чайком запить, да и сесть в следующий… Там всегда где-то за первым лихим составом следующий тащится. Потише. Поразмеренней. С удобствами. И на крышу там так просто не пролезешь. Да и не к чему уже это. Пройден кризис. Скоро уже и пять десятков отсчитает тебе мировое космическое пространство. И все тип-топ.

Вот и сижу на своем полустанке. Жду. Чая нет. Бутерброд в горло не лезет. Мой лихо гудящий, окутанный жарким запахом нагретого мазута, яркий, быстрый и безумно нужный мне сейчас, поезд давно уехал. А следующий, который должен был подобрать меня, успокоить, дать кров и другие надежды, все не приходит. Я не догоняю первый, из страха не догнать, и не хочу встречать второй, от ужаса встретить. Мой кризис перманентный. Время остановилось. Здесь только я и вселенная. Смотрю ей в глаза и различаю миллиарды разноцветных поездов, следующих своим, заранее предсказанным маршрутом. Моего среди них нет.