Khelga

Старшему было года три, когда его впервые - в строгом соответствии с рекомендациями ортодоксальной педиатрии - поволокли на заграничное море. Море мальчика не сильно напугало. Скорее наоборот. Количество эгейских, что ли, отливов с появлением московского юного бандита существенно увеличилось. Да и некоторые - тоже достаточно юные - аниматоры слегка поседели, по несколько раз на дню снимая с крыши миниклуба веселого мальчика в пиратском аквагриме.

 

Вечерами аниматорам была положена передышка: московский скалолаз не слишком жаловал минидиско. Лишь одна дискотечная песня вызывала у скалолаза танцевальный энтузиазм - некая развесёлая композиция "I am the Мusic man".

При первых же аккордах Музыкального Человека сын пёр на сцену и, работая локотками-коленками (под мои причитания о том, что мне стыдно за этакого мальчика), занимал позицию в непосредственном близости от дискотечного ведущего. Тот икал и сбивался с ритма - но ненадолго.

 

Нельзя совсем сбиться с ритма, когда рядом задорно откровенничает Музыкальный Человек. Когда он рассказывает - я спустился к тебе, я играю на пианино и на трубе, я настоящий; вообще-то танцуйте - и ты, и ты; я что, зря импровизирую?

И юные бандиты вдруг кажутся милыми белокурыми детьми родом соответственно из детства.

Бандит из детства дудел. Барабанил. Играл на клавишных. При этом не забывал махать руками, топать ногами и вообще-то танцевать.

 

Я смаргивала слёзы и прогоняла мурашки, чтоб их.

 

Потом была Москва.

 

Эра тогда стояла дремучая, практически безынтернетная. Найти полюбившуюся песенку не представлялось возможным. Пару лет - именно столько я по всякому поводу немузыкально мычала про Музыкального Человека. Потом случилась очередная поездка по поводу оллинклюзивных рек, кисельных берегов. И в той поездке тоже были минидиски - и ещё просто диски, тематические, охватывающие всю ширь репертуарных горизонтов. Я просмотрела плейлисты - и не пожалела двадцати долларов.

 

В своей московской мамашковой компании я стала - благодаря добытому прекрасному - совсем уж нарасхват. К заграничным кисельным берегам тогда мотались практически все мои подруги - но я случайно оказалась первой, притащившей на Родину заграничное детское дискотечное.

 

Какие танцы стали устраиваться в наших отечественных квартирах, ой! И мы, мамы-папы, взрослые, иногда очень серьёзные люди, подбадривали, подучивали, подпевали и недоумевали. Что, что в этой немудрёной музыке заставляет просить: давайте ещё, про этого, с саксофоном и тромбоном? Что в этих аккордах увлажняет глаза, что расплывает губы в улыбках?

 

Дети танцуют. Родители смотрят на детей.

 

Всё многократно повторяется. Старший уже совсем большой, но младшему исполнилось шесть. Опять аэропорт, опять трансфер, опять пальмы, опять прибои, опять крокодилы из полотенец.

Опять плотный звёздный вечер. Отель, средиземноморский, тоже звёздный, где и крокодилы, и персоналы, и мелкие местные мандарины, которыми невозможно наесться. Тележка с леденцами. Амфитеатр. Три аниматора, сто детей. Музыка: сначала был Паровозик, потом Утята, потом If you happy. Ceйчас - Music Man. Всегда жду именно его.

 

В центре сцены кнопка, лет трёх, совершенно очаровательная. И синдромальная. Таких детей называют солнечными. Солнечная кнопка прилетела за тридевять земель, к ноябрьскому солнцу. И пляшет. У неё красивая мама: большеглазая, узенькая, как балерина, с медными искристыми волосами до попы. Кнопка похожа на маму, которая сейчас с первого ряда подбадривает дочку: молодец, Стеша, соme on, clap your hands in the air!

 

Мой ловко ввинчивается под правую руку самого высокого аниматора. Стешу высокий берёт левой рукой. Умудряется посадить на плечо. Акробат. Хотя... Солнечная девочка хрупкая, лёгонькая. По-моему, ей страшно и радостно.

 

Дети танцуют. Родители смотрят на детей. Улыбаются, фотографируют, смаргивают слёзы, прогоняют мурашки. Это светло. Это константно. Это будет всегда.

 

Дети танцуют. Да пребудут с ними родители.

 

Какие-нибудь боги.

 

И Music Man.

Follow the Music Man.