Khelga

Снег вчера пошёл. И сегодня не весь вышел. Не знаю в связи с недолгим отсутствием - он первый московский или не первый московский. Говорят, что-то похожее уже в восемнадцатом октябре было.

 

Ну, пусть будет первый. И мне в связи вспомнился последний, апрельский, краснополянский. Летали закрывать горнолыжный сезон компанией из шести человек. Трое лыжников, трое сноубордистов. Было чудесно: внизу - весна в цветении, вверху - зима в неистовстве, теснимая, однако, наглой и нежной весной.

 

Но речь о том, что такого сумашедшего отбытия с закрытия у меня не было никогда.

 

О компаньонах. Умные адекватные люди. Крамеры и Кундеры, яхтинги и бивер-йорки. Мужчин имею в виду. С женщинами-то всё ясно. Потому что женская реакция на горы - это ах, боюсь, какая красота. А мужская... когда умный, адекватный, за сорок превращается в неуправляемый снаряд, всюду прущий фрирайдом, орущий йухууу, бухающий чачу, теряющий на целине одну из лыжин, а обе лыжины стольник стоят...

 

Мне довелось провести полдня с двумя дискретными неадекватами. Трое - две жэ, один мэ - улетали в Москву утренним рейсом. Мы, улетающие вечерним, показали утренним три неприличных жеста и уехали на Розу Хутор, к дивным трассам и непринуждённому загару.

 

Вернулись, раскидали пожитки по горнолыжным чехлам (лоукостер предполагал бесплатный провоз спортивного снаряжения, хоть какая-то экономия), кое-что впихнули в ручную кладь.

 

- А поесть? - спросила я, ибо фиг добьёшься поесть у лоукостера.

 

Недобро посмотрели сначала на часы, потом на меня:

 

- Вот если бы ты не просила попить глинтвейн, который тебе варили сорок минут, тогда случилось бы поесть. Терпи до бизнес-зала. Опаздываем. Славик уже приехал.

 

Славик - молодой и бодрый шофёр-кавказец - действительно ждал нас внизу, топоча от нетерпения.

 

- Эй, опять гнать-гнать, время-время! - укорил он.

 

Костя, один из неадекватов, похлопал себя по карманам.

 

- Время-время, - повторил он, - свихнёшься с вами. Я депозит за апарты не вернул. Сейчас приду.

 

Появился озверевшим и тихо закричал:

 

- Они на карту пятёрку положили! Сказали, ждите ответа! Три дня!! Где наличку на такси брать?!!

 

Практически у всех лыжников деньги заканчиваются практически сразу же после первых спусков. Такой он, этот зимний спорт.

 

- Костя, - шепнула я, косясь на Славика, - ну, может, что-то найдём? Или Сбер онлайн? У меня вроде осталось в этом онлайне!

 

- Ладно, онлайн так онлайн. Поехали.

 

- Нет!!! Не поехали, - я понимала все риски, но иначе не могла. - Сашка, я снуд забыла в номере. Принеси!

 

- Мы сдали ключи! - завопил Сашка.

 

- Потому именно ты и принесёшь. Меня сожрут на ресепшн. А тебя нет, ты обаятельный.

 

Сашка закатил глаза и убежал кадрить гостиничную работницу.

 

Славик, коверкая русскую речь, выразился в том духе, что самолётам довольно часто плевать на неторопливых горнолыжников

 

Запыхавшийся Сашка напялил на меня снуд благородного винного оттенка и поинтересовался:

 

- Ничего боле не забыли, мадам? Носок? Бутерброд? Собрание сочинений Константина Паустовского?

 

И добавил Косте:

 

- Зря в Мзымте не утопили. Капризна сверх меры.

 

В такси мы судорожно подсчитывали наличность и пытались войти с телефонов в мобильные банковские приложения. Нашлось восемьсот рублей, а приложения отказывались работать в невыносимых предгорных условиях.

 

- Неудобно, - шипела я, - Славик столько нас возит, и мы ещё что-то постоянно забываем в его машине - то ботинки, то мёд; а он потом за нами бегает и мёд этот в нас пихает, и ботинками по башке... хороший ведь парень!

 

- Славик, - сказал Костя, откашлявшись, - ты хороший ведь парень, давай мы тебе сейчас заплатим восемьсот, а ещё семьсот кинем на твою карту из банкомата? У тебя есть карта?

 

В аэропорту Адлера не работал ни один банкомат. Я металась по залу, пытаясь поймать за шкирку ускользающий вайфай. Не ловился. Регистрация на рейс заканчивалась. За шкирку поймали меня.

 

- Ольга, - заорал Костя, - немедленно к стойкам!!! Опаздываем!!! Перед вылетом на борту поймаешь свой чёртов Сбер!!!

 

Мы ткнулись в какую-то унылую безнадёжную очередь. Сашка длинно выругался. И словно в ответ на его тираду открылось дополнительное окно регистрации. Мы помчались к нему.

 

За стойкой восседал холёный мальчик - судя по всему, лет шестнадцати от роду.

 

- Паспорта, пожалуйста, - слащаво пропел он.

 

- Доплата за дополнительные места багажа, пожалуйста, - слащаво пропел он спустя пару минут.

 

- Что?!! - рассвирепел Костя.

 

- Правила авиаперевозок... наша авиакомпания... - забубнил мальчик.

 

- Действующая Конституция РФ... в жопу вашу авиакомпанию... - забубнил в ответ Костя.

 

Молодость, вопреки расхожей идиоме, не победила. Пока молодость проигрывала, Костя безoстановочно жал на кнопку, предлагающую оценить работу нашего сотрудника. Получалось "плохоплохоплохоплохо".

 

- Ручная кладь, пожалуйста, - с ненавистью сказал вспотевший мальчик.

 

- Сашка! - завопила я. - А где моя кладь, твою мать?!!

 

Мы оставили Костю жать на плохо и ринулись к унылой очереди. Возле моего лаконичного рюкзачка обнаружилось небольшое столпотворение: трое полицейских и собака Баскервилей породы ротвейлер.

 

- Ваше? - спросил полицейский. Баскервильская псина радостно ощерилась и сказала "аф". Я спряталась за Сашкину спину.

 

- Моё, - проблеяла я из-за спины.

 

- Опишите содержимое.

 

Я некстати вспомнила янссоновских Тофслу и Вифслу и содержимсла их чемодансла. Нервно хихикнув, я подумала о рубине размером с бычачью голову и поняла, что не помню про свой рюкзак решительно ничего.

 

- Ну?! - Сашка ткнул меня в бок.

 

Я смотрела в сторону, в панорамное окно, там, за окном, было вымытое до блеска небо, и рубиновое закатное солнце, и щёгольские железные птицы, поигрывающие мускулатурой перед стартом, и...

 

- Оля, - Сашка выругался, - да что в этой твоей котомке, - он выругался опять, - и в башке тоже?!

 

И я вспомнила. Маска. Замечательная, заслуженная, передовая маска Oakley, способная защитить и от стремительного ветра, и от не менее стремительного снега, и от рубинового солнца, и от... хотя нет, от этого вообще не придумано никакого спасения. Есть такие жизненные категории, от которых не спастись.

 

- Горнолыжная маска Oakley в белом чехле, белый айпад мини, косметичка бронзового оттенка, носки...

 

- Бутерброд, - застонал Сашка.

 

- Забирайте ваш рюкзак, проходите дальше, - даже ротвейлер посмотрел на нас с опаской.

 

- Почему так долго, у меня рука устала! - закричал Костя, завидев нас.

 

Мальчик налепил на наши рюкзаки бирки - и мы двинулись на таможенный досмотр. И ровный гул аэропорта вдруг взрезал красивый юношеский дискант:

 

- Паспорта!!! Забыли паспорта!!!

 

Мы остановились и заржали.

 

- Што за ночь, о боже, што за ночь, - всхлипывал Костя.

 

- Прекрати, иначе тебя покусает мой ротвейлер, - всхлипывала я.

 

- Идиоты, - подвывал Сашка.

 

Он всё-таки побежал к мальчику за паспортами. Вернувшись, он доложил, что четыре раза нажал мальчику хорошо, - и это вызвало нашу очередную истерику.

 

Мы с Костей прошли таможенный без всяких приключений и чинно, как европейские старушки, уселись на лавку ждать замешкавшегося Сашку.

 

- Всё, всё, - Костя ободряюще потрепал меня по плечу, - в бизнесы мы не успели, потому полезем-ка сейчас в сберы переводить Славику рубли, потому что он и мёд, и палки, и ёлки, и ведь ничего больше случиться не мо...

 

И мы услышали голос таможенницы:

 

- Развинтите фляжку, я должна убедиться, что она пуста.

 

...и увидели, как Сашка послушно развинчивает фляжку, переворачивает её на выливает на таможенную юбку приблизительно полстакана вискаря.

 

- Валим, Оля, - с восхищённым ужасом предложил Костя, - иначе нас тоже посадят в адлерскую тюрьму на восемь лет.

 

Очевидно, таможенницу никогда не поливали вискарём - и вообще не делали с ней ничего плохого. Она всплеснула руками и велела ошалевшему Сашке немедленно бежать на посадку.

 

 

В Москве была ночь и был дождь. Мы забрали со стоянки машину, наконец-то перевели деньги за ёлки и палки, погрузились - и Костя сказал:

 

- Сейчас мы поедем ко мне, пить кофе и вино и есть бутерброд.

 

- Полчетвёртого, - ответила я.

 

- Ну и прекрасно. Мои спят. Мы тихо. Мы же иногда умеем тихо?

 

Тихо не получилось, мы разбудили милейшую и уютнейшую Костину жену, которая долго не могла понять, за что ей такое. Костя потребовал у микроволновки кофе, микроволновка тоже не могла понять - за что ей, мы опять начали ржать, мне на колени плюхнули бивер-йорка, плеснули вина - не на колени, Костя, не на колени, обольёшь ротвейлера, я не таможенница, причитала я. Жена ничего не понимала, но улыбалась.

 

- Мы все абсолютно трезвые, Ир, - отрапортовал Костя.

 

Она вроде поверила, даже бивера у меня не забрала.

 

Мы как-то с трудом разъехались, не стали вваливаться в гости к оставшимся жене и мужу.

 

Такие друзья - счастье.

 

Как и снег.

 

В декабре должны лететь на открытие горнолыжного сезона. Гнать-гнать.