Cript13

Николай Заболоцкий. Нет для меня более близкого и понятного и вместе с тем загадочного поэта. Без преувеличения, гениальный, но не увенчанный славой, тонкий, ранимый, но не сломленный, переживший трагедию, но не соорудивший из своей трагедии пьедестала.

Трудно найти поэта, чьё раннее творчество столь диаметрально отличалось бы от более позднего. Невозможно поверить, что дурашливая поэма «Торжество земледелия» и глубокое, философское стихотворение «Лодейников» (по размеру — тоже поэма) — созданы одной и той же рукой.

«Столбцы» Заболоцкого — написаны в период его содружества с «Обэриутами». Как отметил один литературный критик, начало своё их творчество берёт от «стихотворений» незабвенного капитана Лебядкина!

Здесь и брутальный, «рубенсовский» натурализм («Рыбная лавка», Пекарня, «На рынке»)

 

«И мясо, властью топора,

Лежит, как красная дыра,

И колбаса кишкой кровавой

В жаровне плавает корявой…»

 

И полудетский юмор («Меркнут знаки зодиака)

 

«Меркнут знаки Зодиака

Над просторами полей.

Спит животное Собака,

Дремлет птица Воробей…»

 

И то, что нынче именуют «стёб» («Самовар»)

 

«Самовар, владыка брюха,

Драгоценный комнат поп!

В твоей грудке вижу ухо,

В твоей ножке вижу лоб…»

 

***

Период «Столбцов» закончился где-то в начале 30-х. «Я не ищу гармонии в природе» — этим стихотворением начинается большинство стихотворных сборников Заболоцкого. Это новый этап его творчества. Я бы назвал его «пантеистическим». Условно. И, наверное, подлинный Заболоцкий открылся именно там. Природа и человек — вот тема, которая вела его словно за руку сквозь тьму всю его жизнь.

«Уступи мне, скворец, уголок», «О сад ночной, таинственный орга́н», «Лесное озеро», «Начало зимы», «Гомборский лес… — это не просто праздное любование красотами природы. Это дерзновенная попытка взглянуть на Природу как бы изнутри. А иной раз и заглянуть ЗА пределы возможного («Жилец земли, пятидесяти лет…», "Завещание")

Полёт этот оборвался внезапно и страшно. Арест, бредовое обвинение в создании террористической организации, пытки, издевательства. Николай Алексеевич вынес всё, хотя от истязаний едва не сошёл с ума. Не «показал» ни одного из тех, на кого требовали «показать». Дальше — Колыма, Казахстан…

Лагерная тема не стала определяющей в его последующем творчестве. Да её и не было, этой темы. Было в сущности ДВА стихотворения. Горячее и пронзительное «Где-то в поле возле Магадана» (тут его, пожалуй назвали бы нарративом). И более сложное, зашифрованное «Творцы дорог». Лидия Чуковская писала в дневниках, что Ахматова резко негативно отозвалась об этом стихе: мол, лагерники изображены чуть ли не как передовики производства. На что кто-то ей возразил: не нам его судить. Именно так — не нам.

Николай Заболоцкий не стал расхожим трибуном, как Рождественский. Его не растащили на цитаты, как Высоцкого, ему не поклоняются в фанатическом экстазе, как Бродскому, его стихи не стали текстовкой для модных шлягеров. Хотя, между прочим, песни на его стихи есть. И главная из них — подлинный песенный шедевр «В этой роще берёзовой».

Не трибун, не кумир, не заплаканный мученик. Поэт и мыслитель. Мыслитель и поэт. Чего же боле?