Никита Зонов

Стихи пишу на том, что есть под рукой из чистой бумаги. В студенческие годы - тетради для конспектов, обложки методичек, перфокарты. Потом - ежедневники, блокноты, бумага для принтера, останки детских школьных тетрадей. В темноте надиктовываю строчки телефону.

Появляется слово на языке, за ним второе, третье, потом вытанцовывается какой-то ритм, слова уже прирастают во все стороны, вступают в созвучия. В какой-то момент понимаешь, что, на всякий случай, лучше записать, фиксируешь, и процесс продолжается. Во что это выльется обычно не имеешь ни малейшего понятия. И эти обрывки случайными вкраплениями лежат себе в дневниках.

Через день, месяц, год всплывает недостающее слово, карусель набирает обороты... и до следующей остановки.

А в какой-то момент, ближе к финалу, просто собираешь из папок и блокнотов все разрозненные фрагменты и картинка складывается. Или не складывается. И снова ждёшь, когда нечаянно окажешься в этом ритме и проявятся последние слова.

Поскольку стихотворные строчки чередуются повседневными записями, легко проследить время и место написания от начала до конца. Из законченных и опубликованных есть бывшие в процессе сотворения от нескольких минут до двадцати семи лет.

А в залежах папок и коробок с личными архивами хранятся бумажные словоносители от трамвайного билета до куска обоев (см. фото) с пьесой о минтайцах, писаной в соавторстве с другом и сокурсником Пашей Курсковым.

 

С ним же, было дело, осенью 1984-го года мы, второкурсники физфака, всю ночь в умывальнике общежития №8 ТГУ писали поэму для Дамы моего тогдашнего сердца. Бумаги не было, но был воздушный шар. Писали нежно, аккуратно, шариковой ручкой с толстым жирным следом, дабы не угробить подарок с названием "Поэма на шаре о шаре на шаре". Поэтический размер плавно менялся сообразно геометрии поверхности.

Именинница была счастлива.

А позже, вечером...

Как в мультфильме. Про Винни-Пуха.

 

Вот того черновика очень не хватает. И времени.