Лливелин

Отзыв: Странная у Вас манера ставить свой текст первым и подписывать чужим именем. Не владею языком чтобы оценить близость к оригиналу, но сложено, я бы сказал, отлично, но суть всего или примитивна, или ускользает

 

Ответ: Обычная манера. Как правило, я ставлю параллельно, если места хватает, а тут поленился. Любой перевод на русский подписывается именем автора, написавшего стих. Имя переводчика ставится внизу. Но в моем случае, все и так ясно.

 

Что касается текста. Смысл у самого Хименеса вполне конкретный, но есть один момент. Первое слово последнего четверостишия, Красота, стоит вначале без артикля. Можно предположить, что это – имя собственное. И здесь возможны интерпретации. Красота – как личный Бог, Красота как нечто мистическое, но неопределенное. Красота - Христос, в духе испанских мистиков. Не будем забывать, что Хименес окончил католический колледж в свое время. Отсюда смысл может варьироваться. Но в целом он таков.

Лирический герой любуется красотой земной природы на закате дня, сравнивая с этим днем свою жизнь. Время течет, и красоту, которая восхищает его взор, которая присутствует во всем, что его окружает на закате, что он любит, невозможно удержать, как невозможно удержать и все прекрасное и хорошее, что он видел в этой жизни, и что также проходит, как и красота дня.

 

Но за этой красотой как за неким пологом, покрывалом, скрывается другая Красота, которая никогда не исчезнет, ибо Она - вечна. Она ускользает, вы правы. Момент ускользания в стихе есть. Но она проявляет себя как солнечный луч на закате, который сравнивается с окровавленным мечом или шпагой (букв. «проникая сквозь, пронзая, листья, солнце – уже медь…»). Этот меч или шпага времени (а солнце отмеряет время), который забрал уже не одну жизнь, смертельно ранит в бою (= в жизни). Подобно ему и неземная Красота, как бы пронзая завесу видимой природы, зримой красоты, ранит сердце человека, чтобы он забыв и оставив все ненужное и суетное, искал Ее. В христианском восприятии мира, человек, который создан «по образу и подобию» этой Красоты, «раненный» этой вечной Красотой, тянется к Ней и не хочет умирать как все скоротечное. Он связывает с этой красотой свое личное бессмертие, как бы говорит: «Ты вечна и потому я, твой образ и подобие» тоже не могу умереть.

 

Отсюда строки: Belleza que yo he visto, !no te borres ya nunca! Porque seas eterna, !yo quiero ser eterno! Красота, которую я увидел. Не исчезай (букв. не стирайся) уже никогда! Потому что ты (как бы) вечна, (сослагательное наклонение придает словам неуверенность робкой просьбы), поскольку это не знание постигаемое наукой, а знание даваемое верой. См. у ап. Павла "ибо мы ходим верою, а не видением (2 Кор. 5:7). Для человека выросшего в христианской среде, даже если он позже утратил веру, Красота, как правило – одно из имен Бога.

 

И я хочу быть вечным! Такие стихи писали люди, которые читали Исповедь блаж. Августина и т. п. Как минимум, строчки вроде этих: "Поздно полюбил я Тебя, Красота, такая древняя и такая юная, поздно полюбил я Тебя! Вот Ты был во мне, а я - был во внешнем и там искал Тебя, в этот благообразный мир, Тобой созданный, вламывался я, безобразный! Со мной был Ты, с Тобой я не был. Вдали от Тебя держал меня мир, которого бы не было, не будь он в Тебе. Ты позвал, крикнул и прорвал глухоту мою; Ты сверкнул, засиял и прогнал слепоту мою; Ты разлил благоухание свое, я вдохнул и задыхаюсь без Тебя. Я отведал Тебя и Тебя алчу и жажду; Ты коснулся меня, и я загорелся о мире Твоем". Блаж. Августин. Исповедь, 10.

 

Поэтому современному человеку тут как не переведи... Но вы правы, подумать стоит. Если есть какие-то конструктивные предложения, буду только рад.

 

P.S. Можно было бы, конечно, упростить, и написать прямо - "Ведь я увидел Бога...", но это уже вольность, со стороны переводчика, на мой взгляд. Не спросивши автора, такие вещи не делают. А спрашивать, увы, уже некого.