Wowk

Анатолий Владимирович Жигулин (1 января 1930, Воронеж, СССР — 6 августа 2000, Москва, Россия) — советский и российский прозаик, поэт, автор ряда поэтических сборников и автобиографической повести «Чёрные камни» (1988).

 

Родился в семье Владимира Фёдоровича Жигулина (род. 1902) и Евгении Митрофановны Раевской (1903—1999), правнучки участника Отечественной войны 1812 года, поэта-декабриста Владимира Раевского.

 

В доме деда, в Воронеже, где семья жила с 1937 года, уцелела библиотека семьи Раевских, в том числе и фамильные альбомы нескольких поколений.

 

Воронеж и область в течение 8-ми месяцев были во фронтовой зоне. По малолетству Анатолий полной чашей испил голод и лишения войны и жизнь в полуразрушенном городе в послевоенное время. Позднее тема родного города, детства и войны отчётливо зазвучит в творчестве Жигулина.

 

В 1947 году Анатолий и несколько его друзей-одноклассников создали «Коммунистическую партию молодёжи» — подпольную организацию, целью которой молодые люди видели борьбу за возврат советского государства к «ленинским принципам». Также «в Программе КПМ содержался секретный пункт о возможности насильственного смещения И. В. Сталина и его окружения с занимаемых постов» (Жигулин 1989, с. 45). Вскоре организация насчитывала порядка 60 человек. В 1948 году Анатолий стал членом политбюро КПМ.

 

Весной 1949 в воронежской газете появляется первая публикация. Толе Жигулину было 19 лет, и он собирался поступать в Лесотехнический институт. Отлично учившийся юноша любил и технику, и природу… Однако тщательная конспирация не спасла членов КПМ от раскрытия их «заговора» и последующего преследования. В сентябре 1949 года, когда члены КПМ из школьников превратились в студентов, начались аресты. Всего было арестовано примерно 30 человек, то есть половина от общего числа членов КПМ. В числе арестованных оказался и Анатолий. Арестованных содержали в здании № 39, находящемся на улице Володарского.

 

24 июня 1950 года решением «Особого совещания при МГБ СССР» Жигулин был приговорён к 10 годам лагерей.

 

В сентябре 1950 — августе 1951 годов Жигулин отбывал наказание в Тайшете (Иркутская область), работал на лесоповале.

 

После этого он был отправлен на Колыму, где провёл три каторжных года. Здесь он стал свидетелем завершения «Сучьей войны» и празднования смерти Сталина:

«… мы отпраздновали смерть Сталина. Уже первое сообщение о болезни всех обрадовало. А когда заиграла траурная музыка, наступила всеобщая, необыкновенная радость. Все обнимали и целовали друг друга, как на пасху. И на бараках появились флаги. Красные советские флаги, но без траурных лент. Их было много, и они дерзко и весело трепетали на ветру. Забавно, что и русские харбинцы кое-где вывесили флаг — дореволюционный русский, бело-сине-красный. И где только материя и краски взялись? Красного-то было много в КВЧ».

 

— «Чёрные камни», глава «Побег»

Вместе с тремя сообщниками совершил побег. При преследовании все они были расстреляны, в живых остался только Жигулин, получивший пулевые ранения в локтевой сустав и по касательной в голову.

 

В 1955 году Анатолий Жигулин освобождён по амнистии, в 1956 году полностью реабилитирован.

 

В 1960 году А. Жигулин окончил Воронежский лесотехнический институт (ныне — Воронежская государственная лесотехническая академия). За год до этого в Воронеже вышел первый сборник его стихов — «Огни моего города».

 

4 ноября 1961 года Жигулин познакомился с Александром Твардовским, который с января 1962 года публикует в «Новом мире» несколько подборок стихов поэта.

 

Принят в Союз писателей СССР в марте 1962 года.

 

А в 1963 году в свет выходит первый «московский» сборник стихов Жигулина — «Рельсы», который собрал множество положительных отзывов критики. В том же году Жигулин поступает на Высшие литературные курсы Союза писателей СССР. С этого времени он живёт и работает в Москве.

 

В 1964 году в Воронеже выходит в свет книга стихов поэта «Память», затем в Москве публикуются его сборники «Избранная лирика» («Молодая гвардия», 1965) и «Полярные цветы» («Советский писатель», 1966).

 

Окончил высшие литературные курсы в 1965 году.

 

В последующие годы из печати регулярно выходили сборники стихов Жигулина — «Прозрачные дни» (1970), «Соловецкая чайка», «Калина красная — калина чёрная» (оба 1979), «Жизнь, нечаянная радость» (1980), «В надежде вечной» (1983). Публиковался в журналах «Юность», «Молодая гвардия», «Новый мир», «Огонёк», «Дон», в сборниках «День поэзии» и других изданиях.

 

Работал в разных редакциях : «Подъём» (Воронеж), «Литературная газета» (1967), «Дружба народов» (1972—1975).

 

В 1987 году опубликован цикл стихов поэта «Сгоревшая тетрадь».

 

Вёл поэтический семинар в Литературном институте СП СССР (1978—1990 годы, старший преподаватель, доцент).

 

Прижизненно у Жигулина вышло 27 книг на русском языке, а также большое количество книг, переведённых на многие языки мира.

 

Ряд песен на стихи Жигулина написали авторы-исполнители — Сергей Никитин, Александр Дулов, Сергей Круль, Анатолий Колмыков, Александр Васин и другие.

 

В 1988 году в 7 и 8 номерах журнала «Знамя» вышла в свет автобиографическая повесть Жигулина «Чёрные камни», вызвавшая большой общественный резонанс. В книге он рассказывал о своей семье, о детстве и юности, но подробнее всего — о подпольной организации «Коммунистическая партия молодёжи» (КПМ), действовавшей в Воронеже один неполный год — с октября 1948-го по август 1949 года" (Жигулин 1989, с. 45), об аресте её участников и о жизни в заключении. Повествование сопровождается стихами самого Жигулина, написанными в те годы.

Всего, считая зарубежные переводы, «Чёрные камни» изданы 14 раз.

 

* * *

 

Вот и снова мне осень нужна,

Красных листьев скупое веселье,

Словно добрая стопка вина

В час тяжёлого, злого похмелья.

 

Вот и снова готов я шагать

По хрустящим бурьянам за город,

Чтобы долго и жадно вдыхать

Этот чистый целительный холод…

 

Тяжелее струится вода,

Горизонт недалёк и прозрачен,

И полоскою тонкого льда

Тихий берег вдали обозначен.

 

А вокруг не единой души.

И обрывы от инея белы.

И в заливе дрожат камыши,

Словно в сердце вонзённые стрелы.

 

* * *

 

Поэзия не спорт,

Поэзия – душа!

Прочнее нет на свете аксиомы.

В поэзии не стоят ни гроша

Боксёрские и прочие

Приёмы.

 

Поэзия не бег,

Не вольная борьба.

Поэзия – сомненье и тревога.

Поэзия – надежда и судьба.

Поэзия, как говорят, –

От бога.

 

* * *

 

Давно с берёз слетели листья,

И на рябинах у крыльца

Повисли трепетные кисти,

Как обнажённые сердца.

 

И всюду видится нетвёрдость,

Непостоянство бытия…

И не горит, как мокрый хворост,

Душа притихшая моя.

 

И сердце бьётся неприметно,

Оно устало на весу

Дрожать от холода и ветра

В пустом неприбранном лесу.

 

* * *

 

И припомнилась негромко

В тишине лесного дня

Ненаглядная знакомка,

Что покинула меня...

А берёза тихой свечкой

Свет роняет на стога.

И качается над речкой

Золотистая ольха...

Улетела, упорхнула,

Как сорока на сосну,

Больно в сердце встрепенула

Незатихшую струну.

И сидит себе стрекочет.

Может, думает: грущу.

Только зря она хлопочет –

Я и так её прощу.

Не подвергну укоризне

За пустячные грехи –

Ради краткой нашей жизни,

Ради веточек ольхи.

 

* * *

 

И пусть была лишь одурь пьяная,

Пусть вовсе не было любви, –

Возникло тонкое и странное,

Что не изучено людьми.

 

Неощутимое, невнятное,

Неразличимое почти,

Как та звезда голубоватая,

Едва мелькнувшая в ночи.

 

Её как будто бы и не было,

Но, догоревшая дотла,

В холодном мраке, в чёрной небыли

Она ведь всё-таки была.

 

Из российской истории

 

Мне страшную быль рассказали, –

Ее повторить я готов, –

Как древние книги сжигали

В начале двадцатых годов.

 

Далёко, на севере где-то,

Стоял монастырь у воды.

Стоял на окраине света,

Не видел татарской орды.

 

Тевтонцы туда не пробились,

Ни ляхи,

Ни Наполеон.

Там древние книги хранились

Ещё с византийских времён.

 

…Костры полыхали багрово,

И отблеск плясал на стене.

И, может быть, подлинник «Слова»

Сгорел в том ужасном огне…

 

Горели и акты, и святцы,

Сказанья родимой земли…

Да что ж вы наделали, братцы!

Да как же вы это смогли?!

 

* * *

 

На почерневших ветках дуба

Свернулись бурые листы.

Холодный ветер зло и грубо

Раздел дрожащие кусты.

 

И только свежестью нежданной,

Как будто впрямь ещё жива,

За изгородью деревянной

Сверкает мокрая трава.

 

* * *

 

О, жизнь! Я всё тебе прощаю,

И давний голод в недород,

И что увлёк меня, вращая,

Большой войны круговорот.

 

Прощаю бед твоих безмерность –

Они устроены людьми.

Прощаю, как закономерность,

Измены в дружбе и любви.

 

Для всех утрат, былых и близких,

Я оправданий не ищу.

Но даже горечь дней колымских

Тебе я всё-таки прощу.

 

И только с тем, что вечно стынуть

Придётся где-то без следа,

Что должен я тебя покинуть, –

Не примирюсь я никогда.