Голева-Мурычина Татьяна

Евгений Александрович Евтушенко (фамилия при рождении — Гангнус) — русский советский и российский поэт.

Родился 18 июля 1932 года в Зиме, Восточно-Сибирский край, РСФСР, СССР.

Получил известность также как прозаик, режиссёр, сценарист, публицист, чтец-оратор и актёр.

Был номинирован на Нобелевскую премию по литературе (1963; по данным СМИ в 2010 году).

 

1950-1980-е годы – это время, когда Евтушенко стал поистине известным. Он, наряду с другими поэтами, принес в русскую литературу новую, воодушевленную и свежую поэзию, которую так ждали люди того времени. На их выступления собирались тысячи зрителей.

 

Стихи Евгения Евтушенко вобрали в себя огромное разнообразие литературных жанров и самое разное настроение. На ряду с его активной гражданской позицией среди стихотворений поэта можно увидеть интимную лирику.

 

Несмотря на довольно большое количество критики как в сторону Евгения Евтушенко, так и его поэзии, каждый читатель всегда сможет найти что-то свое в его произведениях. Ведь не зря с многих стихов пошли известные крылатые фразы, которые быстро разошлись в народе.

 

ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО

"ДАЙ БОГ"

 

Дай бог слепцам глаза вернуть

и спины выпрямить горбатым.

Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,

но быть нельзя чуть-чуть распятым.

 

Дай бог не вляпаться во власть

и не геройствовать подложно,

и быть богатым — но не красть,

конечно, если так возможно.

 

Дай бог быть тертым калачом,

не сожранным ничьею шайкой,

ни жертвой быть, ни палачом,

ни барином, ни попрошайкой.

 

Дай бог поменьше рваных ран,

когда идет большая драка.

Дай бог побольше разных стран,

не потеряв своей, однако.

 

Дай бог, чтобы твоя страна

тебя не пнула сапожищем.

Дай бог, чтобы твоя жена

тебя любила даже нищим.

 

Дай бог лжецам замкнуть уста,

глас божий слыша в детском крике.

Дай бог живым узреть Христа,

пусть не в мужском, так в женском лике.

 

Не крест — бескрестье мы несем,

а как сгибаемся убого.

Чтоб не извериться во всем,

Дай бог ну хоть немного Бога!

 

Дай бог всего, всего, всего

и сразу всем — чтоб не обидно…

Дай бог всего, но лишь того,

за что потом не станет стыдно.

 

"ГРАЖДАНЕ, ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ..."

 

Я на пароходе «Фридрих Энгельс»,

ну а в голове — такая ересь,

мыслей безбилетных толкотня.

Не пойму я — слышится мне, что ли,

полное смятения и боли:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Палуба сгибается и стонет,

под гармошку палуба чарльстонит,

а на баке, тоненько моля,

пробует пробиться одичало

песенки свербящее начало:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Там сидит солдат на бочкотаре.

Наклонился чубом он к гитаре,

пальцами растерянно мудря.

Он гитару и себя изводит,

а из губ мучительно исходит:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Граждане не хочут его слушать.

Гражданам бы выпить и откушать

и сплясать, а прочее — мура!

Впрочем, нет,- еще поспать им важно.

Что он им заладил неотвязно:

«Граждане, послушайте меня…»?

 

Кто-то помидор со смаком солит,

кто-то карты сальные мусолит,

кто-то сапогами пол мозолит,

кто-то у гармошки рвет меха.

Но ведь сколько раз в любом кричало

и шептало это же начало:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Кто-то их порой не слушал тоже.

Распирая ребра и корежа,

высказаться суть их не могла.

И теперь, со вбитой внутрь душою,

слышать не хотят они чужое:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Эх, солдат на фоне бочкотары,

я такой же — только без гитары…

Через реки, горы и моря

я бреду и руки простираю

и, уже охрипший, повторяю:

«Граждане, послушайте меня…»

 

Страшно, если слушать не желают.

Страшно, если слушать начинают.

Вдруг вся песня, в целом-то, мелка,

вдруг в ней все ничтожно будет, кроме

этого мучительного с кровью:

«Граждане, послушайте меня…»?!

 

"ЗАКЛИНАНИЕ"

 

Весенней ночью думай обо мне

и летней ночью думай обо мне,

осенней ночью думай обо мне

и зимней ночью думай обо мне.

Пусть я не там с тобой, а где-то вне,

такой далекий, как в другой стране,—

на длинной и прохладной простыне

покойся, словно в море на спине,

отдавшись мягкой медленной волне,

со мной, как с морем, вся наедине.

 

Я не хочу, чтоб думала ты днем.

Пусть день перевернет все кверху дном,

окурит дымом и зальет вином,

заставит думать о совсем ином.

О чем захочешь, можешь думать днем,

а ночью — только обо мне одном.

 

Услышь сквозь паровозные свистки,

сквозь ветер, тучи рвущий на куски,

как надо мне, попавшему в тиски,

чтоб в комнате, где стены так узки,

ты жмурилась от счастья и тоски,

до боли сжав ладонями виски.

 

Молю тебя — в тишайшей тишине,

или под дождь, шумящий в вышине,

или под снег, мерцающий в окне,

уже во сне и все же не во сне —

весенней ночью думай обо мне

и летней ночью думай обо мне,

осенней ночью думай обо мне

и зимней ночью думай обо мне.