Wowk

Поздравляю Белоруссию с Днём Независимости и 80-й годовщиной освобождения от фашистских захватчиков!

 

И кстати, в этот день, 3 июля 1948 года, в Минске родился замечательный белорусский поэт, переводчик, публицист, литературный критик, обозреватель, редактор Анатолий Юрьевич Аврутин.

Член Союза писателей Беларуси с 1993 года.Член Союза писателей России. Действительный член Международной Славянской Академии (Варна, Болгария). Действительный член Академии российской литературы. Член-корреспондент Российской Академии поэзии и Петровской Академии наук и искусств. Академик международной литературно-художественной Академии (Украина). Академик Международной Академии Литературы, искусства и коммуникаций ЛИК. Член Общественной Палаты Союзного Государства России и Беларуси. Почётный член Союза писателей Беларуси (2008), Союза русскоязычных писателей Болгарии (2015). Лауреат Национальной литературной премии Беларуси и Большой литературной премии России. Награжден орденом и медалью Франциска Скорины. Название «Поэт Анатолий Аврутин» в 2011 году присвоено звезде в Созвездии Рака.

Публиковался во многих литературных изданиях разных стран. В том числе в "Литературной газете", "Литературной России", журналах "Москва", "Юность", "Наш современник", "Молодая гвардия", "Отечественные записки", "Роман газета", "Нева", "Аврора", "Невский альманах", "Сибирские огни", "Север", "Подъем", "Дон", "День литературы", ежегоднике "День поэзии" (все — Россия), "Новый журнал" (США), "Грани" (Франция), "Литературный европеец", "Мосты", "Плавучий мост" (все — Германия), "Новый свет" (Канада), "Витражи" (Австралия). Единственный из поэтов постсоветского пространства включен в четырехтомную антологию "100 лет русской зарубежной поэзии" (Франкфурт-на-Майне, Германия, 2017).

С декабря 1998 года — главный редактор журнала «Немига литературная». Параллельно, с ноября 2005 по февраль 2008 — первый секретарь Правления Союза писателей Беларуси.

Переводит стихи с белорусского и других языков. Перевёл на русский язык отдельные произведения Овидия, Горация, Катулла, Вергилия, Бодлера, Сапфо, Лорки, Рембо, Борхеса, М. Богдановича, Я. Купалы, Я. Коласа, М. Танка, М. Башлакова, М. Метлицкого, М. Позднякова, Е. Янищиц, М. Шабовича. Активно работает над переводами произведений поэтов Дагестана, перевёл на русский язык поэму Расула Гамзатова "Патимат", перевод опубликован в "Литературной газете", юбилейном десятитомнике классика аварской литературы и ежегоднике "День поэзии. ХХІ век".

Книга Магомеда Ахмедова "Письмена" в переводе Анатолия Аврутина признана Советом по поэзии Союза писателей России лучшей поэтической книгой 2022 года, а сборник Х. Асадулаева "Эхо корней", переведенный на русский язык Анатолием Аврутиным, отмечен Государственной премией Дагестана имени Расула Гамзатова.

 

***

Я иду по земле…

Нынче солнце озябло…

Перепутались косы на чахлой ветле.

За спиною –

котомка подобранных яблок,

И я счастлив, что просто иду по земле.

Что могу надышаться –

без удержу, вволю,

Что иду,

отражаясь в болотце кривом,

Мимо русского леса,

по русскому полю,

Где мне русский журавлик

помашет крылом…

 

***

Привык рубить сплеча

Да без помарок.

Я думал – ты свеча,

А ты – огарок.

 

Все вышло, как всегда,

Как повторенье.

Я думал – ты звезда,

А ты – затменье.

 

Бреду по мостовой

В день суховейный.

Я думал, что я твой,

А я – ничейный.

 

Во сне иль наяву,

Средь лжи и шума,

Я думал, что живу…

Напрасно думал.

 

***

Если вдруг на чужбину

заставит собраться беда,

Запихну в чемодан,

к паре галстуков, туфлям и пледу,

Томик Блока, Ахматову…

Вспомню у двери: «Ах, да…

Надо ж Библию взять…»

Захвачу и поеду, поеду.

Если скажут в вагоне,

что больно объемист багаж

И что нужно уменьшить

поклажу нехитрую эту,

Завяжу в узелок

пестрый галстук, простой карандаш,

Томик Блока и Библию –

что еще нужно поэту?

 

Ну а если и снова

заметят, что лишнего взял:

«Книги лучше оставить…

На этом закончим беседу…»

Молча выйду из поезда,

молча вернусь на вокзал,

Сяду с Блоком и Библией…

И никуда не поеду.

 

***

...Наш примус всё чадил устало,

Скрипели ставни… Сыпал снег.

Мне мама Пушкина читала,

Твердя: «Хороший человек;»

Забившись в уголок дивана,

Я слушал – кроха в два вершка,–

Про царство славного Салтана

И Золотого Петушка…

В ногах скрутилось одеяло,

Часы с кукушкой били шесть.

Мне мама Пушкина читала –

Тогда не так хотелось есть.

Забыв, что поздно и беззвездно,

Что сказка – это не всерьез,

Мы знали – папа будет поздно,

Но он нам Пушкина принес.

И унывать нам не пристало

Из-за того, что суп не густ.

Мне мама Пушкина читала –

Я помню новой книжки хруст…

Давно мой папа на погосте,

Я ж повторяю на бегу

Строку из «Каменного гостя»

Да из «Онегина» строку.

Дряхлеет мама… Знаю, знаю –

Ей слышать годы не велят.

Но я ей Пушкина читаю

И вижу – золотится взгляд…

 

***

Кто там плачет и кто там хохочет,

Кто там просто ушел в облака?

То ли кречет кричит, то ли кочет…

То ли пропасть вдали, то ль река...

И гадаю я, тяжко гадаю,

Не поможет здесь даже Господь,–

Где прошли мои предки по краю,

Чем томили суровую плоть?

Зажимаю в ладонях монетку

И бросаю в бездонье пруда –

Робкий знак позабытому предку,

Чтобы молвил – откуда?.. Куда?..

И вибрирует гул непонятный

Под ладонью, прижатой к земле,

И какие-то сизые пятна

Растворяются в сумрачной мгле.

И вдруг чувствую, дрожью объятый,

Посреди перекрестья дорог,

Как ордою идут азиаты

На восток… На восток… На восток…

Но не зрится в прозрениях редких,

Что подобны на детский наив, –

То ль с ордою идут мои предки,

То ль с дружиной, орды супротив?

И пока в непроявленной дали

Растворяются тени теней,

Чую – токи идти перестали

А вокруг всё – мрачней и темней.

И шатаюсь я вдоль раздорожий,

Там, где чавкает сохлая гать,

И всё Бога пытаю: « Я – божий?..»

А Господь отвечает: «Как знать..»

 

***

Что-то вздрогнет в душе…

Подхвачусь… Побегу под навес,

Чтоб в блокнот занести

отражение редких прозрений.

И откликнется мне

в своем вечном безмолвии лес,

И откроются мне

к серым стенам приросшие тени.

 

Что беседовать с тенью?

Я тоже сегодня, как тень.

Мои близкие люди

давно уже стали тенями.

Не поддайся печали

и женщину взглядом раздень

Так, чтоб странная искра

взахлеб заметалась меж нами…

 

И от искорки этой

в ночи запылает костер…

В стороне от костра

закричит говорливая птаха.

Сам собой возгордишься –

мол, все же не тать и не вор,

Может, и не лихой,

но испытанный парень-рубаха.

 

Пусть картавая темень

разводится белым вином,

Пусть три жалких аккорда

опять дребезжат о разлуке,

Пусть свеча догорела

и всё в этом доме вверх дном –

Я могу целовать эти тонкие белые руки.

 

И останутся нежность и женщина

в сумраке дней…

Извиваются руки,

как в небе неслышная стая.

Всё забудется, знаю…

Лишь тени забытых теней

Шевельнутся порой,

что-то в стылой душе пробуждая…

 

***

Снова колокол бьет

над нелепым, мрачнеющим миром,

Снова странен и страшен его вразумляющий зык.

Кто придет и воздаст

за напрасные муки кумирам,

Кто двуликому Янусу бросит: «Да ты же двулик?..»

 

Я не верю молве –

всех великих молва оболгала,

Я не верю толпе, что затопчет, а после – бежать…

Первый снег на дворе

раскатает свое покрывало

И по вспученным венам опять побежит благодать.

 

Как же сладостно –снег;

Как пронзительно –колокол слышен;

Как скворцы осторожно

простор отдают снегирям;

Как же терпки слова

с горьким привкусом мерзнущих вишен,

Как прозрачен твой образ, что я никому не отдам!..

 

И пускай отгорит,

что еще отгореть не успело,

Пусть звучат голоса

из-под серых кладбищенских плит…

Нынче колокол бьет… Благодать… И какое мне дело,

И какое мне дело, что завтра еще отгорит?..

 

Нынче колокол бьет…

Что-то теплое гонит по венам.

Кто-то мимо прошел, на снегу не оставив следа…

И так жаждешь сказать

о мучительном и сокровенном…

Но ведь колокол бьет…

И не скажешь уже никогда…

 

***

"В Россию можно только верить"

Федор Тютчев

 

Хмур проводник… В одеяле прореха…

Старой любви не зову.

Кто-то в истории, помнится, ехал

Из Петербурга в Москву.

 

Кучер был хмур… Дребезжала карета.

Лошади хмуро плелись.

Хмуро вплывало тягучее лето

В хмурую русскую высь…

 

Тысячи раз отрыдала валторна,–

Мир без концов и начал.

Помнится, памятник нерукотворный

Кто-то уже воздвигал.

 

Нету концов… Позабыты начала.

Прежний отвергнут кумир.

Вспомнишь с трудом две строки про мочало,

Что нам твердил «Мойдодыр»…

 

Вспомнишь… Под визг тормозов на уклоне

Вытащишь хлеб и вино.

Снова умом ты Россию не понял,

Снова лишь верить дано…