Wowk

Игорь Васильевич Лотарев (настоящая фамилия поэта) родился 4 (16) мая 1887 года в культурной столице России – Санкт-Петербурге. Будучи ребенком, Игорь рос в 66-м доме на Гороховой улице – центральной фешенебельной магистрали города. Будущий литературный деятель воспитывался в благополучной и состоятельной семье.

 

Его отец Василий Петрович, выходец из владимирских мещан, дослужился до высшего чина и стал командовать железнодорожным батальоном, а его супруга Наталья Степановна приходилась дальней родственницей поэту Афанасию Афанасьевичу Фету и была дочерью дворянина Степана Сергеевича Шеншина. Но, к сожалению, как это часто и бывает, родители маленького Игоря Лотарева решили пойти разными дорогами и подали на развод в 1896 году. Что стало камнем преткновения между Василием Петровичем и Натальей Степановной – доподлинно неизвестно.

 

Далее мальчик проживал в имении родственников, которое находилось в деревне Владимировке Череповецкого района. В Череповце юноша успел окончить только четыре класса реального училища, а затем, в 1904-м, переехал к отцу на северо-восток Китая. Но в том же году Лотарев-старший умирает, поэтому Игоря забирают обратно в Санкт-Петербург к матери.

 

Можно сказать, что Игорь Васильевич родился под счастливой звездой, ведь его литературный талант стал проявляться еще с самого детства. Когда Северянину исполнилось семь-восемь лет, он под влиянием любимого поэта Алексея Константиновича Толстого взялся за чернильницу и перо и начал сочинять стихи. С 1904 года Лотарев начинает регулярно печататься в журналах, надеясь получить отклик от редакторов, но его детские стихи особого эффекта на читателей не произвели.

 

Таким образом, на страницах литературных изданий красовались произведения молодого Игоря Лотарева, которые он подписывал нетривиальным псевдонимом «Граф Евграф д’Аксанграф». Но официальным стартом в своей творческой биографии Игорь Васильевич считал публикацию от 1905 года в журнале для солдат и народа «Досуг и дело».

 

Осенью 1907-го в Гатчине писатель познакомился с Константином Михайловичем Фофановым, которого считал своим предтечей и наставником. По слухам, этот день навсегда остался в памяти Лотарева, потому что Фофанов стал первым из поэтов, кто оценил его литературный талант и стал для Северянина путеводной звездой в безграничном мире литературных строк. Примерно в это же время Лотарев становится Игорем Северяниным. Примечательно то, что Северянин – это не фамилия, а второе имя, которое поэт считал своеобразным оберегом и мифологемой.

 

Далее Игорь Васильевич на собственные деньги издал 35 брошюр, которые позже планировал объединить в поэтический сборник под названием «Полное собрание сочинений». Одна из рукописей Северянина, благодаря писателю Ивану Федоровичу Наживину, попала в руки знаменитому Льву Николаевичу Толстому. Ознакомившись с произведением «Хабанера II», автор романа «Война и мир» раскритиковал творчество Северянина в пух и прах.

 

«Чем занимаются, чем занимаются…И это – литература? Вокруг – виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них – упругость пробки…», – отозвался о стихотворении русский классик.

Иван Федорович не промедлил отправить эту цитату во многие издания, поэтому со словами, сказанными Толстым, ознакомились многие любители поэзии и, собственно, сам Северянин. Но такая беспощадная критика не сломила талантливого представителя постмодернизма, а наоборот, пошла ему на руку. Ведь, как говорится, черный пиар – тоже пиар. Имя Игоря Васильевича стало известным, его бранили все, кому не лень. А журналы, жаждущие сенсации и наживы, охотно печатали рукописи Северянина на своих страницах.

 

В 1909 году вокруг писателя начал образовываться кружок поэтов, а в 1911-ом сложилось полноценное творческое объединение эгофутуристов. Для этого литературного течения были характерны неологизмы, рафинированность ощущений, культ личности и себялюбие, которое талантливые люди пытались выставить напоказ. Но основатель нового литературного движения пробыл в этом кружке недолго, в 1912 году Игорь Северянин обзавелся популярностью среди символистов и пустился в сольное плавание.

 

Стоит сказать, что отстранение автора «В августе» от эгофутуристов ознаменовалось скандалом: Константин Олимпов (сын Фофанова) оклеветал Игоря Васильевича в статье, к тому же между поэтами возникло разногласие - Олимпов во всеуслышание заявлял, что именно он, а не Северянин является создателем эгофутуризма.

 

«Находя миссию моего Эго-Футуризма выполненной, я желаю быть одиноким, считаю себя только поэтом, и этому я солнечно рад», – выразился Игорь Северянин в своем открытом письме.

В 1913 году писатель, запомнившийся современникам литературными брошюрками, издает свой первый сборник стихотворений под названием «Громокипящий кубок», который принес талантливому поэту всеобщее признание и славу. Такое экстравагантное название цикла было придумано Северяниным благодаря стихотворению Тютчева «Весенняя гроза».

 

Эта книга состоит из четырех непохожих друг на друга разделов, где Игорь Северянин завуалированно доносит до любителей поэзии свои философские мысли. Основные тематики стихотворений Северянина – это красота природы и человеческие чувства.

 

Федор Сологуб встретил сборник Северянина тепло и написал к нему мини-рецензию, где выразил бесконечную радость в связи с рождением нового поэта. В 1912 году Игорь Васильевич впервые выступил перед живой аудиторией, а через год принял участие в турне Федора Сологуба и разъезжал по городам России.

 

В биографии Северянина существуют как взлеты, так и сокрушительные падения. Но, основываясь на фактах, можно предположить, что Игорь Васильевич был человеком крепкой закалки. Например, когда он выступал перед любителями поэзии в Тифлисе, публика восприняла Северянина не как поэта, а как комика: людям было непривычно слышать чтение стихотворений нараспев (Игорь Васильевич это делал с особенной манерой), поэтому зрительский зал буквально задыхался от смеха.

 

Но уже на последующих выступлениях Северянина публика сначала взрывалась от громких аплодисментов, а потом затихала, внимая каждому слову Северянина. Позже у ног Игоря Васильевича оказывалось несчетное количество алых роз.

 

В 1915 году Северянин издает сборник «Розирис», куда вошло знаменитое стихотворение «Ананасы в шампанском». Поэт Вадим Баян говаривал, что, когда Владимир Маяковский был в гостях у Игоря Васильевича, он окунул кусочек тропического фрукта в искристый напиток. Северянин последовал примеру товарища, после чего у него родились первые строчки стихотворения.

 

В 1918 году из-за большевистского переворота Игорь Северянин, как и многие литературные деятели, был вынужден уехать из России в Эстонию. В годы эмиграции мастер слова издал несколько поэтических сборников: «Соловей», «Классические розы», «Вервэна», также написал романы в стихах, например, «Рояль Леандра (Lugne)», и создал утопию «Солнечный дикарь». Помимо прочего, Игорь Васильевич не только сочинял стихотворения, но и переводил эстонские произведения на русский язык.

 

Личная жизнь

 

Игорь Северянин снискал себе славу Казановы. И это неудивительно, ведь в жизни представителя поэзии Серебряного века было несчетное количество женщин, которым он воспевал дифирамбы. Но Игорь Васильевич не был легкомысленным мужчиной, который любил менять барышень как перчатки, просто в силу своей натуры он был чрезвычайно влюбчивым и окунался в страстные романы с головой.

 

Впервые стрела Купидона пронзила сердце Северянина, когда ему было 12 лет. Поэт влюбился в свою кузину, 17-летнюю Елизавету Лотареву, которая стала его музой и вдохновляла на творческие потуги. Когда Елизавете исполнилось 22 года, она вышла замуж. По слухам, на церемонии бракосочетания присутствовал и Северянин. Но сие торжественное событие сильно повлияло на юношу, поговаривают, что ему стало дурно прямо в церкви.

 

Когда гению литературы исполнилось 18 лет, на его жизненном пути встретилась Евгения Гуцан. Одарив златовласую девушку стихами, Игорь Северянин предложил Евгении пожить под одной крышей. Правда, их отношения продлились всего три недели. По неофициальной информации, от Северянина Гуцан родила девочку Тамару. Несмотря на столь непродолжительную совместную жизнь, Игорь Васильевич все время вспоминал девушку и посвящал ей сборники стихотворений.

 

В 1921 году поэт расстался со своей фиктивной женой Марией Васильевной Волнянской и сделал предложение руки и сердца Фелиссе Круут. Таким образом, дочь домовладельца Фелисса стала единственной законной супругой Игоря Северянина, которая терпела постоянные гастрольные романы одаренного поэта.

 

«А я от страсти гибну… Представляете ли себе меня способным пламенеть к одной пять лет? … Жена сначала этому не очень сочувствовала, но потом махнула рукой, ушла в себя, с презрительной иронией наблюдает теперь свысока и издали», – описывал в письме Игорь Северянин чувства к пассии Евдокии Штранделл.

После того как Игорь Васильевич начал вести любовную переписку с некой Верой Борисовной Коренди, терпению Фелиссы пришел конец, и она выгнала горе-супруга из дома. Вера Борисовна утверждала, что от Северянина у нее родилась дочь Валерия (первоначально записанная под иными отчеством и фамилией). Также у поэта родился сын Вакх Игоревич.

 

Благодаря эпистолярному наследию, в котором Игорь Васильевич скрупулезно описывал товарищам свое физическое и душевное состояние, стало ясно, что эгофутурист страдал тяжелой формой туберкулеза. В 1940 году Северянин вместе с Верой Борисовной переехал в Пайде, центральную часть Эстонии, где Коренди предложили работу учителя.

 

В то время здоровье Игоря Васильевича резко ухудшилось. Далее мастер пера и возлюбленная переехали в Таллинн, где Северянин и скончался 20 декабря 1941 года от сердечного приступа. Похороны прошли скромно, Игорь Васильевич был предан земле на Александро-Невском кладбище.

 

Ананасы в шампанском

 

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Удивительно вкусно, искристо и остро!

Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!

Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!

 

Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!

Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!

Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!

Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!

 

В группе девушек нервных, в остром обществе дамском

Я трагедию жизни претворю в грезофарс...

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!

Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

 

Рескрипт короля

 

Отныне плащ мой фиолетов,

Берета бархат в серебре:

Я избран королем поэтов

На зависть нудной мошкаре.

 

Меня не любят корифеи -

Им неудобен мой талант:

Им изменили лесофеи

И больше не плетут гирлянд.

 

Лишь мне восторг и поклоненье

И славы пряный фимиам,

Моим - любовь и песнопенья! -

Недосягаемым стихам.

 

Я так велик и так уверен

В себе, настолько убежден,

Что всех прощу и каждой вере

Отдам почтительный поклон.

 

В душе - порывистых приветов

Неисчислимое число.

Я избран королем поэтов.-

Да будет подданным светло!

 

***

Июль блестяще осенокошен.

Ах, он уходит! Держи! Держи!

Лежу на шёлке зелёном пашен,

Вокруг - блондинки, косички ржи.

 

О, небо, небо! Твой путь воздушен!

О, поле, поле! Ты - грёзы верфь!

Я онебесен! Я онездешен!

И Бог мне равен, и равен червь!

 

***

Мы сходимся у моря под горой.

Там бродим по камням. Потом уходим,

Уходим опечаленно домой

 

И дома вспоминаем, как мы бродим.

И это – все. И больше – ничего.

Но в этом мы такой восторг находим!

 

Скажи мне, дорогая, – отчего?

 

***

Встречаются, чтоб разлучаться...

Влюбляются, чтоб разлюбить...

Мне хочется расхохотаться,

И разрыдаться - и не жить!

 

Клянутся, чтоб нарушить клятвы...

Мечтают, чтоб клянуть мечты...

О, скорбь тому, кому понятны

Все наслаждения тщеты!..

 

В деревне хочется столицы...

В столице хочется глуши...

И всюду человечьи лица

Без человеческой души...

 

Как часто красота уродна

И есть в уродстве красота...

Как часто низость благородна

И злы невинные уста.

 

Так как же не расхохотаться,

Не разрыдаться, как же жить,

Когда возможно расставаться,

Когда возможно разлюбить?!

 

И ты шел с женщиной

 

И ты шел с женщиной, — не отрекись. Я всё заметила, — не говори.

Блондинка. Хрупкая. Ее костюм был черный. Английский. На голове —

Сквозная фетэрка. В левкоях вся. И в померанцевых лучах зари

Вы шли печальные. Как я. Как я! Журчали ландыши в сырой траве.

 

Не испугалась я,-— я поняла: она — мгновение, а вечность — я

И улыбнулась я, под плач цветов, такая светлая. Избыток сил

В душе почувствовав, я скрылась в глубь. Весь вечер пела я

Была — дитя.

Да, ты шел с женщиной. И только ей ты неумышленно взор ослезил.