Cript13

…И вот когда я вижу в новостях толпы беснующихся людей, спешащих после пятничного намаза что-то там громить и жечь, я спрашиваю себя: неужели эти люди одной веры с моей бабушкой, которая, когда читала свой намаз, словно парила над своим синим с бахромою ковриком. Бесконечно доброй не сломленной ни войной, ни утратами родных, ни голодом?

Помню, мне лет двенадцать. Бабушку (дэуани́) я обожал, как никого другого в этой жизни. Но! Меня, пионерского балбеса, очень угнетало одно: в урочное время моя дэуани преображалась: стелила коврик и отрешённо читала намаз. Это было выше моего понимания! Ну как в наш атомный (так в ту пору говорили) верить в какого-то там бога?! Ведь советские космонавты бороздили космические просторы и никакого бога там не видели! А ещё позднее я узнал, что, оказывается, человек стал человеком благодаря труду. И хотя я не мог понять, что сделало, например, лягушку лягушкой, неужели тоже труд? — я утвердился в горделивом отрицании и на упрямо бормочущую свои молитвы бабушку поглядывал с сожалением и снисходительным раздражением.

И вот я и младший брат учинили бунт: встали возле двери в комнату, где бабушка уединялась для молитвы, и принялись громко кричать: «Алла́ — дурак» Алла — дурак!»

Нас, конечно, за эту выходку наказали. Хоть папа и был партийный. Вернее, меня. Брату было всего три года. Ругали все — и папа, и мама, и тётушка. Все, в общем. Кроме бабушки. Она улыбалась, гладила по голове. «Алла смеётся над тобой, глупыш, вместе со мной». Вот что она сказала.

Бабушка в войну жила в деревне Таш су. Шила телогрейки. Обшивала всю деревню, даже из соседних приходили. Телогрейки тогда в деревне были самой брендовой шмоткой. Она шила на немецкой безотказно надёжной педальной швейной машинке «Зингер». Отец рассказывал: спать ложишься — стрекочет, среди ночи проснёшься — стрекочет. Утром в школу встаёшь — стрекочет. Шила быстро и надёжно. Всю жизнь делала простые вещи — быстро и надёжно.