Чернова

Господин учитель Ганнибал, реж. Золтан Фабри, 1956

 

Ни такой режиссуры, ни таких тем в современном кино вы, скорее всего, не увидите и не потому, что изменились принципы/способы или подобные характеры/ситуации стали невозможны. Состояние измененного сознания (будь то опьянение, транс или травма) по-прежнему снимают расфокусировкой и плаванием кадра. И по-прежнему гоголевско-чеховские персонажи имеют место быть, сделки с совестью против правды – заключаются, а мнение обывателей (что бы мы про себя ни фантазировали, всё равно обыватели), словно флюгер за направлением ветра, следует за похвалой или хулой лиц влиятельных, властных или просто лучше в жизни устроившихся. И всё же. Не знаю, как современная литература обходится с темой маленького человека: анализирует, иронизирует или же драматизирует, и задумывается ли она над этой темой вообще, как задумывалась, например, литература века XIX-ого. Современное кино, погруженное либо в сверхчеловека, либо в самое себя, - нет. Нет, потому что просто не модно.

 

У Фабри кино для нас во всех темпоральных аспектах несовременное – послевоенное по съемке и предвоенное по происходящему в кадре. Во взгляде на своего героя режиссер наследует (или перенимает) взгляд Чаплина на собственного Бродягу: эти двое – маленькие, смешные до презрения человечки с большими серьезными сердцами. Но нужно быть абсолютно слепым, чтобы не увидеть кино о человеческой природе вообще. Притом кино, снятое мастерски. Фабри, конечно, необыкновенно хорош в неспешном раскручивании маховика сюжета до первой космической скорости, в маленьких поэтических деталях, в иронии, сатире, подтекстах, контекстах и всех прочих важных мелочах. Но при всей кажущейся камерности, «на ты»-шности, кино у него эпическое по размаху и очень-очень злое. С итоговым выводом, что сделки с совестью всё-таки невозможны, а для людей в целом румба гораздо интереснее, чем чья-то непереносимая личная трагедия. И даже, если это – непереносимая личная трагедия целой страны. Родной страны.