Ольга Галат

Кошка ловит весенних зайцев. Я пишу, а телефон своим затылком их продуцирует на белые глянцевые створки платяного шкафа. "Пвф-фи!" - отрывисто говорит кошкина морда прямо в морду весеннего зайца, когда он оказывается аккурат меж ее лап. Заяц молчит, он занят - у него Пасха. Правда в непасху он тоже молчит, но если уж попался, ему обязательно надо что-то сказать в лучистую морду, особенно в Пасху, вдруг он ответит...

 

Когда мне было столько сколько не помню, к нам на Пасху всегда приезжала бабушка по отцовой линии - Серафима Николаевна. Бабушек мы с братом звали исключительно по имени отчеству, а между собой: бабушка Дуся или бабушка Сима. Бабушка Сима всегда приезжала в Большой город на Большие праздники. С нами она мало возилась, а на ночь куда-то исчезала.

- "В храм. Церкви в Бисерти нет, а бабушка - верующая," - говорила мама.

В Бисерти, в маленьком доме Серафимы Николаевны, в углу на холодильнике стояла большая темная икона с трещиной, на иконе было сорок старцев: "Все святые - это Николай-чудотворец" - указывал узловатый палец на одного из них.

На Пасху бабушка привозила сдобную паску и красно-коричневые яйца. Да и сам праздник, из сморщенного старостью рта, являлся Паской.

- "Христос воскресе!" - вещала глубоко верующая в бога бабушка, своим городским, растущим в коммунизм внукам. Я широко открывала глаза, хлопала белобрысыми ресницами...

- "Воистину воскрес - надо отвечать!" - учил глубоко верующий в коммунизм отец.

- "Воистину воскрес" - выдыхала я, испуганно.